новый Паньгу, дабы заново сотворить мир. Черноликий собрался взмахнуть стягом, а бессмертные близнецы изготовились его захватить. Однако на сей раз они излишне поспешили, и черноликий их заметил:
– Я-то гадаю, отчего флаг не опускается, а это вы, маленькие духи-проныры, прячетесь в облаке и пытаетесь захватить талисман.
И погнался за ними на своем облаке. Молодые, бойкие, сметливые двойники мчались по небу с бешеной скоростью, а черноликий был в летах, да и туповат несколько, потому двигался гораздо медленней. Так и случилось – проворные исчезли, а неуклюжему пришлось повернуть назад. Черноликий обернулся и вновь стал угрожать милосердному Государеву советнику – мол, с помощью флажка он перевернет вверх дном весь мир. Буддист не мог допустить такое, и ему ничего не оставалось, как на золотом луче вернуться на корабль.
Бифэн доложил командующему, что пока не удалось окончательно сломить Златовласого мага благодаря удивительному флагу-талисману.
Прослышав о могуществе талисмана, главнокомандующие и слова вымолвить не могли, а военачальники от удивления аж рты пораскрывали.
– Ежели сей талисман столь опасен, то флотилии не суждено миновать Царство простоволосых, – вздохнул адмирал.
– Пока рано вести такие речи. Это как закон подъема по лестнице. Ежели из десяти уровней девять уже миновали, остается один. Иными словами, два талисмана удалось захватить, остался всего один, – успокаивал Государев советник.
– Одначе ежели говорить о семизвездном флаге, то правильней сказать, что мы взобрались только на одну ступень, а осталось еще девять.
– Я, скромный монах, не стану скрывать, есть у меня кой-какой план.
Сказывают, что Государев советник закрылся в молельне, погрузился в медитацию, высвободил дух, призвал буддийских божеств – стражей врат четырех сторон света[53] в буддийских монастырях – и поведал им, что желает нынче же отправиться в императорский дворец в Нанкине повидаться с императором:
– Вы, четверо полководцев, будете оберегать мое материальное тело[54]. Нерадивость приравнивается к тяжкому преступлению!
Отдав распоряжения, Бифэн на золотом луче перенесся на материк Джамбудвипа, приземлился в Нанкине, он же Цзиньлинь или Интяньфу, как его называли еще во времена империи Сун, и направился прямо в храм Чангань, что рядом с парком Юйхуатай.
У речки Цинхуай, монастырей округ,
Озарены светилом, сосны шелестят.
И черепки от Воробьиной башни[55] там стоят,
Обломки стелы – всё хранит тот давний дух.
Дрожат полотнища над жертвенной террасой,
Дождинки на цветках кирпичного настила[56].
И только месяц в небе тот же, что и был,
И поднимался над ушедшим раз за разом[57].
Стоило Государю-Будде войти в храм, как
Стражи врат четырех сторон света – это Вирудхака, Дхритараштра, Вирупакша, а их предводителя зовут Вайшравана.
Согласно буддийским воззрениям, материальное тело состоит из отцовской спермы, материнской крови и четырех элементов – земли, воды, огня и ветра.
Воробьиная башня была расположена в нынешней провинции Хэбэй. В период Троецарствия, после того как Цао Цао одержал победу над Восточной Хань в 210 году в районе древнего города Ечэн, он начал строительство трех огромных, более чем тридцатиметровых башен, о которых сложено много поэм. Ко времени написания романа три башни еще существовали, но Башня бронзового воробья была сильна размыта водами реки, а из остатков ее черепицы впоследствии делали тушечницы.
Речь идет о древнем искусстве резьбы по кирпичу, которым облицовывали стены.
Стихотворение «Гуляю у храма Чангань», автор – Садула (1272–1355), известный поэт эпохи Юань.
