ли я гордыней иль добром?
И все слабее солнце в небе светит.
Так верно ль то, что мною решено?
И кто правдиво мне сейчас ответит:
Мне победить иль сгинуть суждено?
Не верил я своей тяжелой доле,
Не зная, что готовит мне судьба.
Я думал о стихов бесценной роли,
И что грядет жестокая борьба;
Я думал о словах родного брата,
Смотря на гладь спокойную пруда.
Смогу ли одолеть в бою солдата?
Вернусь ли я с триумфом вновь сюда?
Когда меча я лезвие проверил,
Мне вспомнилось Наставника лицо.
И пусть в стиха бессмертие он верил,
Пред ним сомкнулось пламени кольцо.
Ведомый нитью слова путеводной,
Решил он мстить пугающей чужбине;
Но скрывшись за рекою полноводной,
Он затерялся в пламенной Долине.
Я был с его решеньем солидарен -
Наставник мог вершины покорить.
И пусть за труд его я благодарен,
Готов его ль я подвиг повторить?
И вспомнив вновь ушедшего кумира,
Вдруг гений мысли светлой озарил:
Я должен ради слова, ради мира
Сберечь все то, что искренне ценил!
Пусть чую я, что будет путь последним,
О гибели мне думать слишком рано!
Отбросив страх, терзал что ум намедни,
Cтупил на мост, окутанный туманом…
6
Отбросив прочь сомненья и тревоги,
Я по мосту прошел на берег зла.
Осознавая цель своей дороги,
Решимость в моем разуме росла,
Хоть веет всюду удушающим угаром,
Не видно неба ясного лазури.
Скитаясь под степным палящим жаром,
Свои стихи читал я в знойной буре.
И всюду средь чернеющей Долины
Огонь трескучим голосом шептал
Проклятия своей лихой чужбины,
И вдруг передо мною рядом встал
С горящими презрением глазами,
Окутанный зловещим дымом бес.
В своих руках с багровыми когтями
Держал каленой сабли он эфес.
И голосом слащавым, полным лести,
Он начал мне над ухом говорить:
«Отбрось же прочь понятия о чести,
Не стоит больше рифмами пестрить,
Ведь сила далеко не в этих строчках -
Ты посмотри, дружище, на меня!
Силён я тем, что разум мой порочен!
Давай добавим праздности огня?
Зачем тебе в пути своих исканий
Лелеять без того пустую лиру?
Прими же сладкий плод моих желаний!
Нужды не будет доставать рапиру!»
