фотографии его тихих узких улочек, тонущих в цветах, и мечтала когда-нибудь пройтись по центральной, мощеной красным булыжником Площади фонтанов, к которой примыкал городской собор, зайти в местные сувенирные лавки, чтобы к концу дня, разморенной теплым морским солнцем, спуститься в гавань и отдохнуть в одном из чудных маленьких кафе или уютном ресторанчике, где хозяева подают только домашнее вино.
Когда Грета мыла посуду, отец сказал, что ближе к обеду к нему приедет его команда. В участке затеяли ремонт, и потому им понадобится место для сбора, а поскольку никто не был против, отец позвал всех домой. Для Греты это была не самая лучшая новость.
– Придут все? – уточнила она, зажав в руке чашку.
– Да, – подтвердил отец.
В груди эхом раздался отголосок зыбкого чувства, но Грета усилием воли подавила панику.
– Я могу что-нибудь приготовить, – сказала она.
– Было бы здорово.
Они сошлись на макаронах с мясными шариками.
Но перед этим Грету ожидала уборка. Отец сидел в кресле и читал сводку новостей, пока не уснул, побежденный усталостью. Грета не стала его будить. Она сама нашла тряпку, ведро, швабру и принялась, не издавая ни единого шороха, смахивать с мебели пыль. Поразительно, как можно до такой степени зарасти грязью? Ни сантиметра без серой пленки, от которой так и тянуло чихнуть. Ей даже повезло найти пару крошечных паучков, притаившихся в скромной паутине над камином и под лестницей. Пришлось выгнать незваных гостей на улицу и посадить на засохшие кусты белоцветиков. Среди книг Грета обнаружила фото матери и отца, сделанное за год до развода. Грустный обрывок прошлого. Она не стала докладывать о своей находке отцу. Маркус все еще спал, не выпуская из рук новостную сводку, и никак не реагировал на дочь. После метлы и влажной тряпки комната приобрела вполне свежий и опрятный вид. Уборка утомила Грету, и, покончив с общей комнатой, она решила, что на сегодня хватит.
Приближалось время обеда. Мясные шарики, томились на огне, наполняя дом пряным ароматом черного перца и приправы для курицы, единственной, что Грете удалось отыскать на кухонных полках. Сама Грета сидела перед камином и делала вид, что погружена в работу над эскизами триптиха на вторник, но мыслями она была далеко от дома. Она то и дело поглядывала на часы и прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы. Мысли ее двигались по кругу.
В час подъехала первая машина, и Грета почувствовала облегчение, что это машина Лоты. Сразу за ней подъехал Курт – самый невзрачный офицер в участке. Даже Грета, с ее хорошо развитой фотографической памятью, не сразу запомнила его лицо. Кроме незапоминающейся внешности он отличался и тем, что ни разу в жизни не повысив голоса, колол самых наглых подозреваемых. Через пятнадцать минут приехал Эдвин – их новенький.
– Я психиатр, а это мой отчет, – пояснил он и продолжил суетиться над разложенными на столе бумажками. Он очень волновался и все время поправлял очки.
Грета сидела в углу как на иголках, замирая
