так, что, когда мы вошли в лечебные палаты, Андрей Андреевич в сумеречном свете увидел, что один из стрельцов лежит, отвернувшись к стене, и на нас не реагирует, проявляя тем самым непочтительность к знатным особам. А вы все знаете, что это считается проявлением оскорбления и виновный обычно строго наказывался. Андрей Андреевич подошел, отвернул овчину, которой тот стрелец был укрыт с головой, и хотел выговорить ему соответствующее недовольство, но тут же, закрыв рот рукой, стремглав выбежал на улицу, где его и вырвало. Боярин Василий Федорович так же не мог хоть сколько-нибудь находиться рядом и точно так же, не задерживаясь, вышел на воздух. Тогда я и мой коллега Яган Гутменш стали осматривать стрельца. Он оказался мертв! – Ректор сделал паузу, а затем продолжил: – На его сломанном бедре мы обнаружили большие язвенные дефекты. Нога была синюшна и раздута, как столб, кожа вокруг язв была зеленого цвета. Умерший стрелец лежал в огромной куче извергнутых его чревом полужидких, но уже наполовину застывших фекалий. Смерть стрельца, по мнению главного аптекаря Ягана Гутменша, наступила около двух дней назад. На это показывают сильно засохшие по краям фекалии и большое количество в раневых язвах червей, а также полностью опустевший мочевой пузырь. Как нам рассказали стрельцы, которые находились вместе с ним в палате, уже как неделю к ним никто не приходит, не перекладывает их настил, не убирает и не дает лечебное снадобье.
Доктор Блюментрост замолчал, ученики тоже притихли. Через минуту он проговорил:
– Василий Федорович был очень недоволен, что государевы ратники не имеют надлежащего ухода и лечения и находятся в условиях худших, чем грабители и воры в тюрьме. Он потребовал от меня учинить неотложный розыск нарушителей и отправить их на расспрос к дьяку Виниусу.
Стрельцы взбудоражились, закашляли, задвигали скамьями и снова зашептались между собой.
– Староста! – воскликнул ректор и окинул взглядом сидевших перед ним учеников. – Где староста!? – нетерпеливо повторил он.
– Я здесь, – отозвался Кирилл и вяло, как показалось Петру, поднялся с последней скамьи. Кирилл был невысокого роста, и когда он встал, ректор, чтобы его увидеть, вытянул шею и стал его отыскивать взглядом поверх голов.
– Скажи нам староста, кто из учеников на прошлой неделе был назначен дежурным уборщиком в лечебные палаты на Рязанском подворье?
– Я точно не помню, – разглядывая затылки сидевших перед ним стрельцов, проговорил Кирилл. – Мне кажется… хотя нет, не помню, забыл. – Кирилл нахмурился и исподлобья посмотрел на доктора Блюментроста. Узнав от Петра, о чем примерно только что шептался ректор со своими коллегами, он понял, что по вине дежурного в лечебных палатах произошло что-то нехорошее и виновного непременно накажут, и Кирилл решил по возможности не называть его имени. Но старого хитрого доктора на мякине не проведешь.
Доктор
