сделал этоНаверняка под пьяной мухой!»
«Говорят, что зло сурово с подлецами…»
Говорят, что зло сурово с подлецами,
Но почему тираны, которых – через край,
Уходят в мир иной святыми мудрецами
Иль белыми ангелами улетают в рай?
Плач крысы
Москва трясется, когда такое было,
Будто город погрузили на рыдван
И везут по бездорожию на мыло,
Забыв манеры, аккуратность, автобан…
Что такое, неужель землетрясенье?
Кремль дрожит и соборы звонят,
Во всех домах – хаосное смятенье,
И старики «Боже, спаси!» под нос бубнят.
Дети к родителям на руки просятся,
Кошки на улицу рвутся у двери,
А трясучие демоны в мускулах возятся,
Будто голодные птицы и звери.
Сгибли улыбки, нет искринок в глазах,
Чужеземные мысли-удавки нагрянули,
Погребальные нотки висят в небесах,
Люди ходят бесцельно, как пьяные.
Качается город и каждый качается дом,
Качаются люди и каждый качается мозг,
Город дрожит словно грешный Содом
От хлещущих город невидимых розг.
Ошалелые жители рвут к площадям,
Жмутся семьями, глаза оставив дома.
А земля трясется, город не щадя,
Не хватает только дождика и грома.
Из сотен дыр, щелей, из-под землицы
Вода хлещет с дьявольским напором.
Майор, упав, хлебнул глоток водицы
И удивился – та была крутым рассолом.
Мать детей целует слезными губами,
Прощаясь перед смертью неизбежной,
Мужики галдят, рубя воздух руками,
Словно кукловоды в опере манежной…
Старухи волокут внучат – свое богатство,
Слюнявые охи и вздохи бросая под ноги,
А их под ногами… трудно пробраться,
И идут по телам… простите нас, боги.
Старики к землице уши приложили
И слушают, откуда к ним пришла беда.
Но, видно, время им уши заложило:
Беду не слышно, только журчит вода.
А под Кремлем, в полутемном подвале,
Крыса рыдала над убитым сердцем дочки.
Так тряслась от горя, что камеры дрожали,
И текли по стокам слезные цветочки.
Вчера дочкино сердце рядом плясало
Под кровную музыку генных часов,
А сегодня изгнали из бального зала
И двери закрыли на вечный засов.
Где силы у матери вынесть удар,
Рудники ее духа залиты слезами,
А из раны сочится болезненный жар,
И охранники сердце долбят булавами.
Не голодали б в домах богатейших,
Такое б не случилось ни с одним дитем:
Чтоб не служить господам в виде гейши,
Дите к свету туннель пробивала гвоздем
Да связной кабель грызла с голодухи
И услышала секретный разговор министра…
Так в толпу проникли о реформе слухи,
И
