им счастливо жилось в дворовых псах,Всегда накормлены в столовой и свободны.
А рядом лес, там финская граница и пейзаж
Просто есть, и без угроз для них и нас.
02.02.15.
Столовая. Россия как блокадная пайка мира
Сейчас взлетают с Пулковских высот
Из-за кольца дороги Окружной,
С болот передовой и его тыла,
Ангелы со свастикой на крыльях,
Черные от мыслей и от дыма.
И тихо как в раю – слетают с дома
Каждого, из парка и с Собора,
Из всех линеек улиц, островов,
Каналов и мостов, из снежных сот
Ангелы из света, миллионы.
День такой – из прошлого нам импульс
Содрогания Истории, по телу
От потолка мечты по ее плинтус:
«Помни, Петербург, свою Победу!
Помни, гражданин, уюта, быта,
Масло и икра – слизать, вкусить
С корки государства монолита».
27.01.15.
Теркин в вашингтонском обкоме
Мой дядя честных сам не правил,
Когда Невшутку-Сталин слег,
Мой дядя честно им помог,
Он рядовым в окопе правил
Фашистам неразумный мозг.
И из-под Курска до Берлина
Мой дядя шел по трупам, минам
И три медали «За отвагу»
Завоевал, домой принес.
Свирепо дядя, белея, до смерти
Он не любил того «Невшутку»,
Политрука и коммунизм.
Мой дядя с классом в коридоре
Не говорил за что, скрывал —
Так ненавидел, не беднел
Пахал, пахал, пахал, пахал,
Построил дом из шлак-бетона
Там была ванна (!!!) с коридором,
В котором я пытал его.
Не белокур и не кудряв
Мальчонка в новеньких штанах:
«За что не любишь коммуняк?»
Но он молчал как партизан.
Потом, студентом в универе,
Я понял сам, когда прозрел,
В чем фокус подлый «капитала»
Нам папа карло изобрел.
Но это долгая картина,
Здесь, что касается войны:
Читал, смеялся грустно, Сэлинджера,
Американцев откровение:
«В окопах посиди два месяца
И ты сошел с ума от боя»
(читайте письма его с фронта).
А дядя мой провел пять лет
И не сошел с ума в окопе
Ни от фашистов, ни от наших
Коммунистов, евших кашу
Из наших – пушечного мяса,
Бросавших армий в мясорубку.
Солдаты – жертвоприношение,
Были и немцы, наши – дьяволу.
А с виду бой, война, искусством
Там было месиво кровавое.
Все начиналось, друг, забавно,
Как Гитлер изобрел блицкриг,
Но югославский его прыщик
Восстанья так очаровал
Что Гитлер месяц потерял,
Чтоб раздавить, и не хватило
Ему немножко летом времени.
Поверишь, брат, такой пустяк.
Когда фашист пришел к Москве
На бронированной машине,
Вдруг!
