и деликатно уходит к себе. Стол накрыт свежей скатертью. Небольшой, но изысканный сервиз мейсенского завода. Ужин для мужа разогрет. Из двух блюд, несмотря на позднее время. Уха по-фински, со сливками. Суп каждый день – признак семейного благополучия. На второе – фаршированная щука. Традиционное, национальное. Рыбу ночного улова продают рыбаки из артели соседнего поселка. А свежие молоко, творог, сметану привозит финн с хутора.
– Девочки спят? – задает Яков дежурный вопрос.
– Легли. Потом можешь зайти их поцеловать. Все хорошо. Как прошел рабочий день? – традиционно спрашивает Далия, накладывая из супницы уху.
– С трудом добрался до вокзала, еле успел на поезд. В Питере неспокойно. Особенно на северных заводах. Рабочие что-то опять требуют. Громят хлебные и мясные лавки, бьют окна в ювелирных магазинах. Проходил мимо немецкого посольства. Почему-то студенты кричали «долой жидовскую дипломатию». К чему?
– О, ужас! Могут быть погромы?
– В Питере не допустят. Не в черте оседлости все-таки. Мы здесь, прошлое там. Не беспокойся.
– А куда смотрит полиция?! У нас в парке тоже пассаж случился: духовой оркестр около казино заиграл французский гимн, а группа подростков громко запела «рабочую марсельезу». Кто-то выкрикнул «в борьбе обретем мы счастье свое». Хулиганье. И где жандармы? Не оказалось.
– Власть что-то упускает, лишнего суетится. Полиция, дворники бегают, пугают, а ничего не могут сделать. Читал в газете, что забастовок этой весной больше, чем в революцию, в пятом году. Не нравится мне все это.
– Не накаркай. Соседки говорят – это первое спокойное лето. В прошлые годы – то убийство Столыпина, то «Титаник», то дело Бейлиса. Каждый сезон что-то нехорошее. Ох, плохие знаки. А этим июнем, слава Б-гу, и поговорить не о чем – событий нет. А мне тревожно. Слышала, в Териоки приехала черная вдова…
– Ох, уж эти ваши дачные сплетницы: кто отравил собственного мужа – знают, зачем убили премьера – знают, кто пьет кровь христианских детей – тоже знают! Смешно и больно! Вы тут в дачном раю оторвались от жизни. Надо аккуратнее. Слухи могут сами собой исполняться, – Яков вытер салфеткой губы, подошел к зеркалу, провел рукой по лысеющей голове. – Но согласен – сигналы нехорошие. Моя бабушка говорила, что сначала появляется тень, а потом само несчастье.
– Какая тень?
– Знаки. Их должно быть три. Как тройка – семерка – туз. И если вместо туза пришла пиковая дама – беда.
– Не пугай, Яша. Я так переживаю за наших девочек. Рассказывают, что в большой даче, что за центральным парком, жила прекрасная семья. Помнишь? Там еще икона в окне стояла ликом на улицу.
– Ликом на улицу?! – судорога пробежала по телу Якова, он задел столовый прибор, тот со звоном упал на пол. – Так мама от погромов в Екатеринославе спасалась – православные
