волю и сердцу, и самым приятнейшим помыслам». Я получил бы аудиенцию у его светлости князя Иренея и был бы представлен и вам, о принцесса! Я был бы представлен вам так, что, бьюсь об заклад самым трудным аккордом против пощечины, я приобрел бы у вас благосклонность! Но теперь! Здесь, в саду, в самом неподходящем месте, близ пруда, где плавают утки и слышно кваканье лягушек, я должен сам представляться, к вящему моему сожалению! О Боже, если бы я хоть немного умел колдовать, если б я subito[21] мог превратить хоть вот эту благородную зубочистку (он вытащил ее из кармана жилета) в одного из камергеров, блистающих при дворе князя Иренея, он взял бы меня под свое покровительство и сказал: «Светлейшая принцесса, это вот такой-то и такой-то!» Но теперь! Che far, che dir![22] Сжальтесь, сжальтесь, о принцесса! О придворные дамы! О знатные господа!
Незнакомец бросился на колени перед принцессой и запел пронзительным голосом: «Ah, pietà, pietà, signora!»[23]
Принцесса схватила Юлию за руку и изо всех сил побежала прочь с громким возгласом:
– Это помешанный, помешанный, он бежал из сумасшедшего дома!
Перед самым замком девушек встретила советница Бенцон, и они, полубездыханные, почти упали к ее ногам.
– Что с вами случилось? Ради бога, что означает это торопливое бегство? – спросила она принцессу.
Та, вне себя, в полном замешательстве, еле-еле, в отрывистых фразах могла пролепетать, что на них напал помешанный. Юлия спокойно и рассудительно рассказала обо всем происшедшем и в заключение сказала, что, на ее взгляд, это вовсе не помешанный, а просто иронический, хитрый насмешник, действительно, настоящий monsieur Жак, пригодный для комедии в Арденском лесу.
Советница Бенцон заставила еще раз повторить весь рассказ, расспросила о мельчайших подробностях, о походке незнакомца, его манерах, гримасах, тоне голоса и тому подобное.
– Да, да, – воскликнула она наконец, – очевидно, это он, другой не мог бы, не посмел бы вести себя таким образом.
– Кто, кто это? – спросила принцесса нетерпеливо.
– Успокойтесь, милая Гедвига, – возразила Бенцон, – вы напрасно бежали так поспешно. Незнакомец, показавшийся вам таким страшным, совсем не сумасшедший. Как бы зло, неприлично ни шутил он с вами, следуя своей странной манере, я уверена, что вы с ним помиритесь.
– Никогда! – воскликнула принцесса. – Если только я увижу его опять, этого неудобного дурака.
– Какой дух, – со смехом воскликнула Бенцон, – внушил вам это слово неудобный? После всего что произошло, оно более подходит к нему, чем вы можете даже подозревать.
– Я, право, не знаю, – начала Юлия, – как можешь ты так сердиться на этого незнакомца, милая Гедвига? Во всех его дурачествах и странных речах есть что-то особенное, далеко не неприятным образом взволновавшее мою душу.
– Хорошо
Вдруг
Что делать, что говорить!
Ах, сжальтесь, сжальтесь, синьора!
