выживет, – и, вздохнув, завершила начатое.
– Я надеюсь, над ними совершают обряд? – Первая, шатаясь, отошла от берёз.
Тишина. Молчаливый укор содеянному.
Руки и ноги дрожали, и проводница села на землю. Вытерла лезвие о росшую рядом траву – злаки вперемешку с тянучками и грустно посмотрела наверх.
Сполохи красного, зелёного, синего цвета носились по небу, быстро, непредсказуемо, молча. Они покрывали весь небосвод, от недоступных гор до далекого моря, от Заводья до Девятого Леса. Начинался самый красивый, но и самый опасный сезон. На целых два месяца мир окажется пленником стихии, внушающей ужас практически всем жителям равнины.
Смотреть на такое небо мучительно – человек сходит с ума, слышит голоса, его голову сдавливает боль, а внутренности выворачивает наизнанку. Но небеса манят, небеса увлекают, и он смотрит, пленённый и изувеченный одновременно, пока разум не превратится в пустую оболочку, а в человеке не исчезнет всё человеческое.
Чем дольше ты смотришь на небо, тем дольше небо смотрит в тебя. И убивает.
Не всех.
Были неподвластные этой стихии. Те, что сохраняли рассудок, и со временем переставали её замечать. Таких людей было мало. И почти все э
принадлежали к самой особенной гильдии – гильдии проводников. Эта особенность – быть прикрытым от неба (их так и называли – прикрытые) передавалась по наследству, но не всегда и не только.
И наглядный пример сейчас стоял перед Первой, и смотрел на неё своими большими глазами, в которых застыла мука.
– Пойдёшь? – проводница вздохнула.
– Мне некуда… Правда, некуда.
– Тогда повторяю вопрос. Кто такой?
– Не помню… – незнакомец сказал это тихо. И обречённо.
– Не помнишь, – Первая фыркнула, – А почему?
Парень молчал.
Запах человеческих испражнений заставлял дышать лишь поверхностно, а значит – довольно часто. Хотелось уйти, и как можно скорее. Покинуть вонючее и зловещее место.
– Так почему? – повторила Первая.
Незнакомец ответил не сразу.
Он будто сжался и стал меньше ростом. Губы дрожали, пытаясь найти ответ.
– Не помню, – глаза изучали кинжал, который девушка до сих пор держала в руках. “Вот дура, – подумала та, и спрятала “Милосердие”.
– Я правда не помню… Я… У меня…
– Ты очнулся и всё забыл.
– Да. Днём.
– За что тебя так?
– Не знаю. Я ничего им не сделал. Это дикие люди. Дикий поселок… Они говорили, что я колдун.
– Ты колдун? – девушка улыбнулась.
Она не верила в колдунов. Более того, она считала, что люди, которых клеймят этим именем, более знающи и более сведущи во многих делах. За что их не любят. Её бабушке повезло – она многое знала, многое умела, но на Посту никто не считал её колдуньей.
Парень молчал.
"Вот
