тогда, когда надо напоследок посидеть с покойником, чтобы продемонстрировать всем свое присутствие. К тому же она была очень красивой женщиной и выглядела гораздо моложе своих двадцати восьми. Ее чувственное тело словно и не рожало пятерых детей. Господи, бедные дети. И бедный Антонио Фриньи.
Они снова побежали, и Давиде на ходу пытался расчистить пространство в голове, чтобы разместить там мысль, которая никак не желала укладываться. Не получалось втиснуть туда мысль о преступлении, и все тут. Он лечил людей, он каждый день сражался со смертью, а кто-то, наоборот, этой смерти искал. Но как такое возможно? Он обернулся к Джованнино:
– Это был он?
Тут хватило одного местоимения. Лицо мальчика сморщилось.
– И Фриньи думает так же, – ответил Джованнино, задыхаясь. Капли пота катились у него по виску и сбегали до самого плеча. – Вы сами увидите, доктор.
И он чуть прикрыл глаза, чтобы доктор понял: зрелище будет ужасное. Они всё бежали и бежали в дрожащем от жары воздухе, раздвигая стебли кукурузы, словно плыли в море зерна.
– Давайте срежем здесь, – предложил мальчик.
– А иглы нашли? – Давиде надо было знать все.
Джованнино снова кивнул.
– В спине, синьор. Он их воткнул ей в спину. Да простит ему Господь.
Едва завидев Давиде, Антонио побежал ему навстречу.
– Сюда, доктор, сюда! – крикнул он.
Давиде остановился перед телом и закрыл глаза. Ни одна болезнь не приводит к такому. Даже оспа.
Фриньи делал нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться. Наконец Давиде глубоко вздохнул и вынул из кармана блокнот и карандаш.
«Кровоподтек в области шеи», – записал он. Затем наклонился над телом и измерил кровоподтек карандашом. Это все, чем он располагал. Лиловая борозда кровоподтека, наискось пересекавшая шею, имела длину в полтора карандаша. «Длина – около двадцати шести сантиметров, ширина – сантиметр», прибавил он, приложив к уплотнению на шее фалангу пальца.
Фриньи сделал мальчику знак показать веревку, и тот повел его ко рву. Веревка лежала на спуске. Видимо, убийца рассчитывал на то, что тело потонет в грязном ручье, но вода туда так и не натекла. Вот почему преступнику пришлось вытаскивать жертву из рва, обвязав веревкой, и вот откуда взялась еще одна лиловая борозда, на этот раз проходившая по ребрам. Давиде осмотрел борозду и записал:
«Надрыв и вмятина на коже, вызванные веревкой, крепко затянутой на поврежденном месте. Веревку использовали как лассо, что привело к еще одному повреждению кожи под правой грудью. Жертва, видимо, тщетно пыталась высвободиться, о чем говорят царапины на обеих сторонах шеи».
Опустив голову, Давиде вернулся к мужу жертвы, положил ему руку на плечо и спросил, как тот себя чувствует. Мужчина потряс головой, не желая говорить о себе.
– Скажите, доктор, как она умерла, пожалуйста.
Прежде чем ответить, Давиде набрал
