что буквально на каждом шагу мы то и дело сталкиваемся с ожившими сказками? И я не хочу столкнуться с той, которую способен рассказать город, выжигающий себя на картах!
Шеонна зло скомкала уже изрядно потрепанную карту. Шейн сокрушенно выдохнул и отвернулся, окинув взглядом долину, затопленную тенями.
– Для начала давайте отдохнем и выспимся, а завтра решим, как действовать, – примирительно предложил он.
Мы разбили лагерь в низине у подножия холма, откуда не было видно утопавших во мраке руин, но в поле зрения оставался один из монолитов. Его присутствие одновременно пугало и успокаивало: казалось, если не выпускать каменного стража из виду, то никакие опасности, таящиеся в мертвом городе, не сумеют подкрасться к нам со спины.
Поужинали мы в напряженной тишине, после чего Шеонна вытянулась на тонкой шкурке и сладко засопела, положив голову на дорожный мешок. Ко мне же сон приходил позже всех.
Солнце уже давно скрылось за горизонтом, уступив место жемчужной россыпи звезд, но пойманный пару часов назад в трещины монолита закатный рыже-алый свет продолжал сиять в ночи. Я не могла отвести от него взгляд, и чем дольше буравила взглядом камень, тем ослепительнее становилось свечение и сильнее сдавливал горло страх.
– Алесса, – вырвал меня из задумчивости Шейн. Он сел рядом, прижавшись к плечу, и внимательно всмотрелся в мое лицо. – Хватит сверлить его взглядом. Этот валун не сдвинется с места, если ты уснешь.
– Ты уверен? – с сомнением спросила я.
Губы Шейна дрогнули в легкой улыбке, в свете костра показавшейся мне нежной.
– Да, – заверил он и слегка толкнул меня плечом. – Ложись спать, через пару часов тебе дежурить. А я пока сам послежу за твоим камнем.
– Спасибо.
Я последовала примеру Шеонны, вытянулась на шкурке, повернувшись спиной к огню, крепко обняла Эспера и закрыла глаза в попытке подманить к себе сон. Как и в предыдущие ночи, я засыпала с колкой надеждой в сердце: на рассвете наш нескончаемый путь вновь продолжится, и мы пройдем его до конца. Если только завтра не встретим этот самый конец в Джарэме…
Жизнь вернется на городские улицы лишь с приходом сумерек и принесенной ими прохлады. Сейчас же Джарэм опустел и тонул в сонной тишине.
Солнце раскалило темно-голубые крыши – если прислушаться, можно было услышать, как болезненно трещит черепица, – и обожгло листья деревьев, пытавшихся заслонить густыми кронами окна, за которыми искали спасения изнемогающие от жары люди. Горячий ветер гонял пыль по мостовой и трепал цветастые полотнища, натянутые над дорогой между узкими арками. Двери торговых лавок были распахнуты, и доносящееся из них жужжание эфира, вращавшего лопасти напольных ветродуев, соревновалось со скрипом деревянных вывесок.
Но даже ветродуи – недавнее изобретение столичных ученых – оказались бессильны перед летним зноем и духотой,
