снова покатывался со смеху, а Ира, едва ухмыльнувшись, села и, глядя на Женечку в упор, твёрдым голосом сказала:
– Ты манипулируешь моим ВНИМАНИЕМ.
– Гениально! Палладина, ты растёшь в моих глазах. Браво!
– И ещё, – продолжила Ира, игнорируя его ёрничанье, – я знаю, что нужно делать мне.
– И что же? Запустить в меня чашкой с раскалённым кофе? – Женечка кривлялся изо всех сил.
– Кстати, неплохая идея! – подыграла ему Ира, но дальше продолжала серьёзно, – Мне нужно принять и узаконить двойственность себя. Реальное и ирреальное.
– Во, блин! Палладина, а ты действительно растёшь! – воскликнул Женечка, правда, уже с меньшей долей сарказма, но затем опять развеселился. – А вот Влад, не в пример тебе, никогда и не пытался воевать в пределах своей двойственности. Хотя, вряд ли это для него такая уж большая заслуга. Над ним же не измывались посредством вдалбливания догм научного коммунизма.
Женечка расхохотался и на несколько мгновений заструился пламенем.
Влад впал в ступор.
Женечка, вновь приняв человеческий облик, снова рассмеялся.
– Ну вот, теперь и тебе, Владушка, придётся заняться приведением в состояние мира реального и ирреального в себе. А ты думал, как? Ты думал, что? На Палладину от нечем заняться блажь напала? Не-ет! Ей действительно, ой как тяжелёхонько! А потому, оставим-ка мы её в уединении на некоторое время. Скажем, до вечера.
Он стремительно поднялся, сгрёб Влада и, бросив на ходу «Пока!», удалился.
