улыбающиеся котята, щеночки, хулиганистые цыплята и прочее потешное потомство животного мира. У мирян немедленно возникало острое желание разместить такую прелесть у себя в кухоньке или на стене напротив кровати, чтобы радовать старческий глаз.
На вопрос «Почем?» Мария Владимировна скромно отвечала: «Сколько дадите». Давали до ста рублей за одну вышивку, и через пару часов стенд опустел. Мария Владимировна наторговала восемьсот рублей, поразившись такому успешному повороту дела. Были у нее и акварельные пейзажи, но их брали хуже, и ко второй ходке на блошиный рынок она их уже не рисовала. Один из непроданных пейзажей она подарила Ивану Петровичу, то есть Гриму. Он тогда растрогался до сердечного волнения. Потому что для Грима милее Марии Владимировны человека на этом свете не было.
Грим возник перед Марией Владимировной внезапно, бухнул свою поклажу у её ног, облегченно выдохнул:
– У-уф-ф!
– Ой, Иван Петрович! – тихо вскрикнула Мария Владимировна, схватившись за сердце. – Как вы меня напугали! Прямо как… черт из табакерки!
– Черти черные, а я в белом, – буркнул Грим, растирая затекшую руку, в которой он пёр торбу. При этом он озирался вокруг, но никто не обращал на него внимания, полагая, что это пришел со своим барахлом еще один искатель торговой удачи.
– Ну, хорошо, ангел из табакерки, – пошутила Мария Владимировна. Она уже пришла в себя после внезапного возникновения Грима, и лицо её светилось радостью встречи, к Ивану Петровичу у нее также имелась симпатия. Гриму, однако, было в данную минуту не до сантиментов.
– Встаньте-ка, Мария Владимировна, – велел своей пассии Грим. Мария Владимировна, не ожидая такого обхождения, растерянно встала. Грим убрал из-под нее стульчик, сноровисто подсунул под Марию Владимировну торбу, кинул на нее подушечку. – Садитесь быстренько!
Она покорно села, растерянная и обиженная командами непохожего на себя Ивана Петровича.
– Твёрдо как-то, неудобно…
– Ничего, надо потерпеть, – Грим бестактно оправил юбку Марии Владимировны вокруг торбы, скрывая её. Затем он шустро установил стенд, развесил на нем вышитых котят и щенят, вывалил на колени Марии Владимировне ее термос, пакеты с едой и лекарствами, она только успела придержать свои вещи руками. Освободив ее мешок, он сунул в него целлофановый пакет с валютой, спрятал его за стендом, кинул сверху клеенку, под которой Мария Владимировна спасалась от дождя. Первое дело было сделано, опасная поклажа для постороннего глаза исчезла. Грим опустился на стульчик Марии Владимировны, придвинулся к ней поближе и еще раз вздохнул, переводя дух.
– Ничего, надо потерпеть – повторил он. – Теперь давайте пить чай, как будто мы пришли и просто сидим и пьем чай…
Мария Владимировна наблюдала за нервной суетой Ивана Петровича молча. Также молча налила чай, себе в чашку, ему в крышку-стакан термоса.
