жителям. Не то чтобы мне удавалось сильно продвинуться в каком-то деле, но моих умений оказывалось достаточно для сложившегося на острове строя.
Мы поддерживали огонек на жизненном фитиле, не ожидая, что он перекинется дальше и озарит огромный мир, пока еще сокрытый во тьме, целиком. Главным делом было сберечь сам огонь, защитить ладонями от порывов ветра или внезапного приступа кашля. Мы довольствовались малым, но незримые силы настраивали нас, что если из огня и разгорится пламя, то только после исполнения Пророчества. Для этого нам необходимо сплотиться и объединить усилия. Следовать Завету и молиться.
Седой, как и я, предпочитал коллективному безумию – уединение. Правда, мой ум нуждался в возможности получать хотя бы какие-то ответы, поэтому меня тянуло на разговоры. Так я метался из одного состояния в другое, расходуя силы попусту, пока мой напарник довольствовался своей мастерской и уединением.
Идея пришествия Спасителя охватила и его, но только как творца. Он основательно погрузился в работу, предпочитая дело молитвенному безделью, о чем открыто заявлял, если кто-то пытался упрекать его в отсутствии на поляне.
Мы занимались созданием тотемов. Все они обрабатывались вручную. У нас были простые инструменты вроде топора, долота и резцов, к которым Седой подпускал только меня. Такой подход гарантировал нам обоснованное отделение от остальных жителей и отсутствие лишних вопросов.
Седой использовал для обработки красный кедр. Кроме него, никто не видел различий между материалами, в том числе и я. Бревна были аккуратно сложены под навесом, но я не встречал подобных деревьев на ближайших тропах и так и не смог выяснить, кто приносил их и откуда. Одна из особенностей острова, где вещи возникали из ниоткуда, и никому не было до этого дела.
Почему-то мне было известно, что для покраски древесной породы отлично подходят природные материалы вроде графита, гематита или медной руды. Мы использовали красный, черный, синий и зеленые цвета, но я понятия не имел, где их добывали и занимается ли вообще кто-то их добычей. Материал оказывался под рукой, и этого было достаточно для того, чтобы не начинать очередное расследование, следы которого обязательно затеряются еще на пороге.
Я помогал превращать компоненты в нечто похожее на краску, потом с удовольствием брался за кисть (о происхождении которой также не стоило говорить, чтобы не вызвать лишних обвинений в уклонении от Завета), обрабатывал смесью древесину и вполне искренне радовался полученному результату.
Иногда Седой был в особенно хорошем настроении – еще бы я знал, какие факторы его вызывали, – и тогда меня допускали к разработке механизмов, над которыми тот корпел в перерывах между разработкой ритуальной мишуры.
Он придумал все, что способствовало уменьшению трудозатрат на острове, – мельницы, подвижные устройства для погрузки. Во всяком случае, укоренилось мнение, что это его рук дело, а если хочется оспорить подобное
