не только леди не реагируют на повышенный тон. И мне вдруг стало по-настоящему страшно – я принадлежала этому мужчине, целиком и полностью. Его замок, его люди вокруг, его желание здесь единственный закон. С утра это обстоятельство было подзабыто, но в сумерках наши страхи оживают, мой ужас продолжал меня удерживать, даже не осознавая, насколько пугает меня.
– Пожалуйста, – тихо попросила я, испуганно глядя на лорда Грэйда.
Герцог медленно коснулся моей щеки. Я вздрогнула всем телом. Отпустил мгновенно. Отшатнувшись на два шага, резко отвернулась к окну, сжимая кулаки до боли, до розовых полумесяцев от врезавшихся в кожу ногтей.
– Леди Уоторби, – начал герцог.
– Лорд оттон Грэйд, для меня и так мало приятного в данной ситуации, и демонстрация вашего физического превосходства была совершенно излишней.
Я обернулась и взглянула в каменное лицо своего страха. Герцога вполне справедливый упрек взбесил, и мне напомнили:
– Леди Уоторби, начнем с того, что я мог и не отпускать!
– Да, – согласилась я, – и вы с нескрываемым наслаждением мне это продемонстрировали.
Лорд оттон Грэйд с холодной яростью смотрел на меня. Молча отступила еще на шаг к окну. Резко выдохнув, герцог тряхнул головой, пробормотал что-то непонятное, затем, сложив руки на груди, с трудом сдерживая раздражение, задал неожиданный вопрос:
– Сколько лет вы провели в лицее Девы Эсмеры?!
Тон не предполагал даже возможность молчания с моей стороны, пришлось ответить.
– Семь лет, лорд оттон Грэйд.
– Семь лет… – задумчиво повторил он. – С десяти?
Это уже напоминало допрос.
– Мне едва исполнилось девять, когда святой отец Фамио принес письмо матери-настоятельницы моему папеньке, в тот же день я покинула поместье.
– Вот как…
Герцог щелкнул пальцами, свет в галерее стал ярче, и теперь было отчетливо видно, что на его белой рубашке имелся странный рисунок из серебристых переплетенных рун. Собственно камзолом лорд не озаботился.
– Простите мне мое любопытство, – как-то ядовито это прозвучало, да и взгляд, коим окинул меня оттон Грэйд, был далек от доброго, – а вы… покидали стены монасты… лицея на каникулах?
Я с трудом подавила улыбку, мгновенно догадавшись, на что намекал герцог, но не подыграть ему в этом было бы глупо.
– Никогда! – с жаром ответила мгновенно скривившемуся лорду. – Мир, оскверненный грехом, никогда не привлекал меня, и все каникулы я проводила в святых стенах, истово молясь о спасении душ, погрязших во лжи и разврате!
На лице герцога появилась смесь досады, отчаяния и чего-то очень печального, и совсем несчастный взгляд он бросил на побелевшего господина Ирека. О, Пресвятой, надеюсь, лорду Грэйду никогда не доведется прочесть мою далекую от образа праведницы характеристику, ибо тот единственный раз, когда во время каникул я осталась, сестры-воспитательницы не забудут никогда.
– Что-нибудь
