честно призналась я. – Но там точно не хранят ничьих останков.
– Вы уверены? – спросил Норберг. – Вдруг не заметили скелета за мясным окороком?
Я с негодованием вскинулась, желая ответить что-нибудь очень резкое, но тут же осеклась, перехватив смеющийся взгляд.
– Издеваетесь, – скорее утвердительно, чем вопросительно протянула я.
– Простите, – извинился Норберг, правда продолжая при этом язвительно улыбаться. – Просто вы, виера, так забавно злитесь. Ну а теперь серьезно. – И тут же его фиалковые глаза заледенели, а в голосе прорезались обычные повелительные нотки. – Алекса, как бы то ни было, этот призрак не мог появиться на пустом месте. Если ваш дом – не место его гибели, то получается, что здесь должна быть какая-то вещь, очень близкая ныне покойному виеру Гастону Гальеру, с которым связана частичка его души.
Я мимоходом отметила, что Норберг чуть ли не впервые с момента нашего знакомства назвал меня просто «Алексой», отпустив неизменное «виера». Хотя нет, он уже позволял себе подобную фамильярность – в королевском саду, когда рассказывал, что именно ему от меня понадобилось. Будем надеяться, что в этот раз обойдется без попытки соблазнения.
– Вспоминайте, Алекса, – попросил Норберг, и в его устах мое имя без обязательного упоминания моего замужнего статуса прозвучало почти непристойно. Он произнес его с такой волнующей хрипотцой, что на какой-то миг мне почудилось, будто я стою перед ним совершенно обнаженной.
Брр! И я невольно передернула плечами, бросив перед этим осторожный взгляд на себя. Ну а вдруг Норберг применил ко мне какую-нибудь магию подчинения запредельно высокого уровня, и я действительно разделась перед ним, сама того не заметив.
Но нет, хвала небесам, я по-прежнему была в том самом платье, которое не успела сменить после столь неудачного возвращения с приема у королевского наместника.
– Порок! – вдруг с отвращением выплюнул призрак. – Я чувствую в воздухе этой комнаты вожделение! Сейчас вы начнете предаваться разврату прямо здесь!
И он негодующе ткнул костлявой рукой в сторону стола, залитого пеной.
Невесть в который раз за этот вечер я покраснела. Язык вырвать мало этому духу! Разврат, вожделение, порок… Мог бы выбрать тему для разговора поинтереснее.
Норберг с искренним любопытством наблюдал за моей реакцией, и я почувствовала, что краснею еще сильнее. Н-да, сдается, я уже начинаю жалеть о нашем соглашении. Справилась бы как-нибудь и сама с этим призраком.
– Алекса, – почти пропел Норберг, пока я безуспешно сражалась со своими нервами и усилием воли пыталась вернуть лицу обычный цвет, – так что насчет моих слов? В вашем кабинете должна быть какая-нибудь вещь, которая прежде принадлежала этому Гастону. Постарайтесь вспомнить.
Последнюю фразу он произнес настолько издевательским тоном,
