возобновили прерванную возню, но уж очень фальшиво, тихонько.
Вот только мой карман пуст.
Жёстко спаянный внутренний шов. И колючие крошки. Стал думать, какие, будто могло помочь (сухарь, сушка, печеньки?).
– До чего кризис дошёл – уже сами в трамвае ездиют, – буркнула контролёрша почти громко. И объявила следующую остановку: – «1-й Сыромятнический переулок»!
Вагон, громыхая, тронулся.
Миротворцы не спеша продвигались по салону. А может быть, им тоже, как и мне, просто нужно сесть в трамвай, чтобы доехать куда-то? Бензин и биотопливо нельзя достать даже по талонам, электромобили ржавеют, брошенные по обочинам: кто же знал, что месторождения лития для аккумуляторов так быстро иссякнут.
Вот я уже на расстоянии поимки взгляда. Чувствую, как присматриваются. Подошвы сочно поскрипывают.
– Полковник Эрнст Рудин, – прикладывает ладонь.
Странно, что без акцента. Но и фамилия будто… Из наших? Искариот.
И приближается ещё на один тяжкий шаг.
– Молодой человек!
Трамвай прозвенел тоненько. Я с трудом поднял взгляд. Миротворцы выглядывали меня.
Или броситься, выпрыгнуть?.. Не знаю, сколько продлилось. Пускай даже есть логичные объяснения, заготовленные варианты ответа, но всё это без надобности. Потому что в солнечном сплетении обрыв и пустота.
– Да? – стараясь придать голосу легкость, пролепетал я.
Но их взгляды были направлены за меня. Назад. Сквозь. Затылком я ощутил чужое движение, чужой холодок. Медленно повернулся…
Всё тот же молодой человек в белой трикотажной рубашке сидел несколькими рядами позади. Рука в кожаной перчатке с открытыми костяшками и подушечками пальцев лежала на верхнем поручне кресла. Пшеничными волосами и наивной красивостью лица он походил на правдоискателя. Не думаю, чтобы старше двадцати пяти. Я уже не мог поверить, что несколько минут назад он говорил с пожилой женщиной-кондуктором так нагло и злобно. Приятные голубые глаза. Наши взгляды скрестились и я понял – ему, в свою очередь, с облегчением показалось, будто разглядывали меня.
– Ваши документы.
Пшеничный дёрнулся, недоверчиво ухмыляясь, – я видел его лицо, повернув голову и до боли скосив глаза. Говорят, боковое зрение острее.
Пассажиры разговаривали обычно, крикливо. Я отворачиваюсь. Опасности миновали. Приподнялся, не веря в подарок счастья; с трудом гнутся ноги. Один из рядовых даже отодвигается, уступая проход.
Коричневые ременные петли свисают с поручней. Кажется, будто завяленные змеи. Вперёд, ну, вперёд! Не шатайся; естественнее. Сделай пару шагов. Потерпи, дружок, потерпи чуть-чуть. Вот так, направляйся в конец вагона. Твоя остановка недалеко.
Трамвай, огибая стеклянный угол высотки Телекоммуникационного
