не понятая, когда-то
Сломленная,
Но всё ещё живая.
Ты позвони, помолчим, не упрекну.
Я не упрекну тебя,
Моя родная.
Вот моя рука.
Да, грубая. Да, одичавшая.
Да, татуировками забитая.
И если она – игла, то я – твоя нить,
По ранам, вдоль сшивая,
Мною принятая,
Мною воспетая, сердцу близкая,
Моим дням настолько необходимая.
Вот моё плечо. Обопрись. Не беги.
Моя недоверчивая,
Моя любимая.
Моя душа, не склонная тянуться,
Захотела тебя обнять.
Я потерянно стоял у порога,
Не зная, как это принять.
Так глупо заглядывал в сердце,
А там руины замело листвой.
Ненароком спроси меня: «Чей ты?»
Чтоб я тихо ответил: «Твой».
– Не склонившая голову
Ни перед трудностями, ни перед бедами,
Разве склонит голову перед тобой?
Дьявол, усмехнувшись
Моей смелости,
Махнул на меня рукой.
И без всяких тому
Пререканий
Отослал своих чертей
Назад.
– В тебе слишком много света.
В тебе величайший сад.
Прежде всего,
Она – моя женщина,
И я в ответе за неё.
Там, где иссякает её сила,
Я – опаснейшее
Ружьё.
Прежде всего,
Она – моя нежность,
Руки, бинтующие раны мои.
Там, где с другими беспощадно,
Неизбежно,
Перед ней прекращаю
Все бои.
Прежде всего,
Она – очаг дома.
Свет, что зажёгся лишь для меня.
Она – мой покой
Среди вечного грома.
Я верен ей.
Она мне верна.
Он разглядел
В моих глазах
Всплеск восстания.
Мы вступили на тропу,
Лишённую всякого
Сочувствия.
Он нарушил
Затаившееся молчание:
– Ну здравствуй,
Моя революция.
Пока я верю в любовь,
Я верю в настоящих мужчин.
Я верю в отношения,
Где женщина – шедевр искусства,
Как эйфория сотни
Покорённых
Вершин.
Отчаяние смотрело ей вслед,
Беспомощно качая головой.
Эта женщина не выбор, а приоритет.
Она
