быть легче, чем «хорошей девочкой», потому что плохим можно всё, а хорошим – нельзя ничего. Прозрение моё было очень жестоким, как и всякое прозрение. Мордой об стол. Это сейчас я думаю, что так и должно было быть и даже благодарна судьбе за науку, а тогда… Я вдруг увидела, что совершенно одна, а те, кого я считала близкими и друзьями просто отвернулись от меня. Вобщем, я лила слёзы и всерьёз думала о самоубийстве (вот дура!), пока…
Однажды я вытащила из ящика буклет Российской Армии. На четырёх страницах красочно описывались прелести службы в этой самой Российской Армии. Не знаю, какая муха меня в тот момент укусила, но я попёрлась в военкомат. С Лариской на буксире. Нас обеих записали в Первый разряд. Это означало, что мы можем служить в любых родах войск. Ну мы и выбрали спецназ. Потом была учебка, где мы с удивлением обнаружили Жеку с Гансом и решили впредь вместе держаться. Вообще-то Ганс, не Ганс вовсе, а Андрей. Просто у него фамилия Гансовский. Да он ещё белобрысый и длинный, как верста, и на русского совершенно не похож. Ну, он привык и отзывается уже лучше, чем на родное имя.
В учебке тоже много всяких чудес было. Это была просто песня, я вам скажу! Взять, хотя бы, неописуемого прапора Говенько с его шедеврами типа: «Сапоги надо чистить с вечера и утром надевать на свежую голову!», или «Я вам в академиях не кончал, но высшее образование вам даду!». Ну и так далее. Хотя – нет. Говенько появился позже. А там был не менее колоритный тип. По фамилии Ворюгин. Да, Ворюгин. Однажды, помню, припёрлась в часть какая-то комиссия с проверкой. Всю ночь перед её прибытием мы, салаги, собирали опавшие листья, красили их в зелёный цвет и привязывали обратно на ветки. Траву тоже красили. Смысла сиих эволюций мне, например, не понять до сих пор. В цветистом буклетике про это ничего не говорилось. Но с некоторых пор меня столкновения с действительностью не обламывали.
В армии многим ребятам снятся девчонки. А мне снился наш ротный старшина Ворюгин. В голом виде. Это притом, что наяву я к нему никаких нежных чувств не питала.
А ещё через пол-года началась война. И всё стало каким-то мелким и незначительным. Я помню, как впервые увидела воздушный бой. Вернее – не сам бой, он шёл слишком высоко – в верхних слоях атмосферы, с земли были видны только огненные сполохи, похожие на северное сияние – выстрелы лазерных пушек. Мы с Лариской сидели на рельсах на каком-то Богом и людьми забытом полустанке где-то в Тверской губернии и смотрели в небо. Страшно не было. Было любопытно. Чем-то на салют похоже. Страшно мне было уже потом, когда мы вели к Земле пленный флагман космитов.
Кто они были? А хрен их знает. Бродяги без роду-племени. Когда-то они, или их предки, покинули Землю, захватив первый построенный звездолёт со сверхсветовым ускорителем. Вообще-то я была права – всё началось тогда – в середине ХХ века. Ну, да это всё история.
Компания, угнавшая звездолёт, была
