свысока и серьезно
на блестки от стендов наружных
разменянных и продажных.
стамбул
чуть терпким запахом нагретого каштана,
парящей чайкой, штормовой волной,
и ощущением встречи долгожданной
запомнился мне образ и дух твой.
меж улочек, мощенных битым камнем,
на скверах и в заполненных кафе,
я находил себя счастливым крайне,
как средь пески годами шедший странник,
находит счастье в моря синеве.
ах, лучше б было мне тебя не видеть,
не видеть берега, мечеть, софию,
так легче б было мне тебя забыть.
чтобы вновь полюбить, возненавидеть,
и снова в снах орфеем к эвридике,
к босфорскому проливу плыть и плыть.
лето
моя тетрадь исписана. в календаре не осталось чисел. влюбленность превратилась в зависимость. за последний год вернулись все отправленные когда-то тебе письма. любовь детства вышла замуж. во всех ближайших от меня населенных пунктах закончились сигареты. мысли почему-то не так уж и радужны – видимо, закончилось лето.
москва
казнили в двориках арбата,
любили в мхат, что на тверской.
и скверов средь тех воробьиных
шагали в песнь, словно по льдинам
с неумолимою тоской.
как мы с тобой, как мы когда-то.
на площади, где три вокзала
бежали долго и легко.
в музее пушкинском картины,
на них палач и гильотина.
мне их сюжет давно знаком,
вот только ты их не узнала.
по набережной до петра,
где шум и сточная дыра,
искал тебя, но ты пропала.
не спал всю ночь, топтал весь день
город китай, цветной, лубянку
нет, не устал, нет, мне не лень
я так сломя, я так в оглядку.
проснулся, вымылся, и вот
убрана мной в альбом на полке
красивая, который год
и неизменная нисколько.
от и до
от последней надежды до восхода. от полюса полярного до востока. спрашиваешь, насколько люблю? указываю от точки на земле до другой галактики и говорю – на столько. от первой секунды жизни до смерти. от горького плача до заливного смеха. от раскаленных звезд до ледяного снега. от и до я тебя люблю.
поезда
исчезают вдали поезда,
уносясь от людских непогод,
вместе с ними умчусь навсегда,
сквозь мгновения, страны, года,
как и все, без поощрений и льгот…
мы усядемся в длинный вагон,
друг за другом, и так ряд за рядом,
вдруг, прижавшись к сидящему рядом,
я пойму, что такое огонь…
