будем почаще, – отозвался Лугин, наклоняясь к столу. – До конца лета я как бы не у дел. И у Дениса есть время. Так что, Матвей Степанович, мы тебе еще наскучим. И соседей твоих достанем.
– Частых визитов обещать не могу, но в начале августа точно буду, – Климентьев лишь пригубил водку и вернулся к раскаленным углям, где шипели, исходили аппетитными ароматами грибы с молодой картошкой.
– Значит службе все – кирдык? – дед Матвей поднял осоловелый взгляд к Лугину. – Во флот ни под каким соусом не вернешься?
– Вернулся бы, Степанович, но кто ж меня возьмет. Такие вещи не прощаются, – Сергей поморщился и залпом проглотил водку. – Могли и посадить. Некоторые в этом направлении со всей натугой старались. Как ни странно звучит, низкий поклон нашему военному прокурору. Я вышел сухим из чертового шторма и ни о чем содеянном не жалею. Жалею только, что слабо в морду дал. Слишком ласково. Челюсть ему вправят на место, и останется он, как был подленькой корабельной крысой. Будет плавать по морям, дальше гадюшничать, а я вот теперь не мичман, а вяленая сельдь на берегу.
– Не останется он, Серж, – Климентьев, поворачивая шпажки над углями, мотнул головой. – Хотя он – старпом, не те сейчас времена, чтобы на такие проказы закрывали глаза. Сейчас, как по телевизору посмотришь, и генералов сажают. Торговать корабельным имуществом – это уже подрыв обороноспособности, по моему гражданскому мнению. Инцидент крайне серьезный. Наверняка разбирательства продолжаться, а там может, восторжествует истина, и тебя с извинениями назад на «Беркут». А – нет, к Пашке Сумятину в Новороссийск дорога всегда открыта.
– Как же ты, самого старпома подловил так хитро? – дед Матвей отмахнулся от досаждавших комаров. – И чего тебя угораздило в драку сразу лезть. Буйный ты, Сережка. В детстве все пацаны от тебя плакали. А теперь вот плачет Северный флот.
– Не сдержался я. Просто безбожного хамства не стерпел. И хватит обо мне. Сколько можно мусолить тошную тему! – Лугин откусил от хлебного ломтя, и поднял глаза к небу. За две недели, которые он с Климентьевым гостил в Рыбино, его пытали об инциденте с проклятым старпомом много раз. Больше всего донимал расспросами сам дед Матвей, хотя старик должен был выучить неприятную историю наизусть. Пожевывая хлеб с застывшей тушенкой, Лугин разглядывал Большую Медведицу, по привычке или для самоуспокоения перечисляя звезды: Бенетнаш, Мицар, Алиот, Фекда… Арабские мореплаватели отождествляли Медведицу с плакальщицами и похоронной процессией. Вспомнилась одна из печальных легенд: царица не дождалась из дальнего плаванья своего мужа и, потеряв от горя рассудок, вошла в морские воды, чтобы они соединили ее с возлюбленным. За ней со стонами и тоскливой песней, держа на руках детей своих, последовал весь народ процветавшего некогда царства.
Вдруг глаза Сергея замерли под темными дугами бровей, скулы напряглись – западнее желтоватой точки Юпитера он увидел новую звезду, вспыхнувшую ярко и разошедшуюся синим ореолом.
– Едрен батон! – медленно вставая, выдохнул Лугин.
Денис
