style="font-size:15px;"> Обычно Коля так и засыпал в коридоре, пока утром его не тормошила мама и извиняющимся тоном не звала есть кашу в общую кухню.
Когда Коля перешёл в пятый класс, учителей стало много. И если Ирина Васильевна не придавала значения отсутствующему взгляду мальчика, зная, что он быстро соображает и всегда готов к ответу, то Наталья Михайловна невзлюбила его сразу.
Она придиралась ко всем мелочам: за лишнюю палочку в букве «т» снижала оценку на балл. По литературе, если был задан пересказ произведения, Коля должен был его не пересказывать, а знать наизусть.
Если раньше встречи с мамой он ждал с нетерпением, то сейчас он жил от встречи к встрече.
Как-то Коля засмотрелся в окно и не услышал вопроса Натальи Михайловны, которая ходила между рядами. Она как будто ждала этого повода. Подкралась намеренно тихо со спины.
– Ах ты маленький мерзавец! – и с размаху ударила его указкой по спине.
Боль выдернула Колю из его грёз. Он не успел сообразить, что происходит – тело среагировало само, как у тётки в Белоруссии, когда двоюродные братья пытались зажать его и поколотить – в нём просыпался зверёныш.
Он схватил чернильницу и с разворота швырнул её в сторону, откуда прилетел удар. Чернильница попала в лоб учительницы, и тушь вперемешку с кровью залила её лицо и белую блузку и дальше по гладкой синтетической юбке стекла на пол уже небольшими капельками…
Сколько бы «магарычей» мама Коли не носила учителю, директору и даже заведующему больницей – Колю поставили на учёт в психдиспансер.
Маме казалось, что на судьбе её сына поставлен крест: ни нормальной работы, ни жены, ни детей.
Если до этого её внимание было поглощено выживанием и выцарапыванием жилплощади в большом городе, а ребёнок, скорее, своим наличием вносил вклад в её чувство, что она живёт как все, по плану – техникум, завод, ребёнок, барак, работа. То сейчас «ребёнок, стоящий на учёте в психушке», как будто откидывал не неё тень неполноценности.
– Я тебя в Москву для чего привезла?! Чтобы ты тут не пойми чего творил?! Мать позорил?! – орала она на него после педсовета. – Ты знаешь, чего мне стоило устроить тебя в интернат?! И чем? Чем ты мне отплатил?! Пытался убить учительницу, которая тебе не понравилась?!
– Мама, – всхлипывал Коля. – Я не хотел её убивать. Она меня ударила и…
– Не смей мне врать!
Вафельное полотенце больно хлестануло мальчика по голове.
– Советский педагог никогда и пальцем не тронет ребёнка! На это имеют право только родители!
– Мама, мамочка, – Коля подвывал, обхватив колени.
«Пожалуйста, только не бросай меня! Бей, но не бросай…» – молился он про себя.
– Ты маленький ублюдок! Такой же гнилой, как твой папаша! – полотенце продолжало летать по спине.
Коля ещё больше втянул голову в колени. Он не сопротивлялся. В какой-то момент он начал представлять,
