в самозабвеньи»
«А где самозабвение живет?
Куда плывет, к каким мечтам причалит?
В звучании каком его полет?»
«В молчаньи, друг, в неистовом молчаньи
В неистовом молчании труда,
В неистовом молчании творенья,
В неистовом молчании, когда
Вся жизнь и смерть умещены в мгновенье –
Как жизнь и смерть на линиях руки,
Как жизнь и смерть в восторге или риске,
Как жизнь и смерть…»
…Кружатся мотыльки,
Кружатся стрелки и кружатся листья
Да не упрусь в твердыню аксиом
Да не упрусь в твердыню аксиом,
Да не приму кажимость за реальность,
Да на песке не стану строить дом –
На золотом, алмазном – никаком,
В особенности на том,
На коем строит стадность,
Да не поверю никаким речам,
Ни жару глаз, ни даже чьей-то жертве.
Да не ступлю на каменный причал,
Особенно на тот, где все кричат,
Что знают тайну жизни или смерти.
Да не поверю собственной мечте,
Да усомнюсь в ее фасадах гладких,
Да усмехнусь, вглянув в лицо страстей –
В особенности тех,
Что яростны и сладки.
Но не сойду с таинственной черты,
Алмаз от пепла отделившей строго
Не рассуждающим мерилом красоты
Как мир от морока,
Как суть от суеты
Безмолвно. Безошибочно. Сурово.
Хлеба белого поешьте
Хлеба белого поешьте,
На ладонь словите солнце,
Потому что очень скоро
Это вспомнится как счастье
Но зато потом, быть может,
Птица крылышком прочертит
Буки-веди по пространству,
Да читать вы не горазды
«Относительно спокойно».
«Относительно стабильно».
Без пяти как упокойники,
С неба перышко словите
Я болен, не знаю, не вижу
Я болен, не знаю, не вижу
На что-то смертельно обижен
И с кем-то не сведены счёты
И в доме присутствует кто-то
Он бродит по комнатам глухо,
Неведомо враг или друг он
И серая гамма тумана
Плывёт из ночного бурьяна
И он говорит мне: «Ты нищий,
Ты время растратил на мифы»
И время летучею мышью
Скользнуло по мигам убитым.
И время скользнуло по мигам,
По мифам земным и крылатым,
И
