завтраком, почти сразу после него прибыли две мои младшие сестренки, причем без сопровождения. Еще и фыркали, мол, они взрослые и сами меня нашли. Спросили у прохожих, как доехать, и вот привезли судки через всю Москву. Там сметана, куриный бульон, в общем, все что положено. Дальше они остались, а Тося убежала. На ней дом и дочка. Причем, как я понял, дежурства со мной распределили на всех. Так что Ольга осталась, остальные покормив меня, ушли. До вечера Ольга будет, потом мама с ночевкой. Дальше не знаю, им виднее. Я говорил, что и без сиделки обойдусь, в больнице санитарки имеются, но все равно на своем настояли.
Юрка приехал с начальником аэропорта, тот был ответственным в расследовании случившегося и повреждений самолета. В общем, опросил, дал расписаться и отбыл. Сказал, что дело уже разобрали, армия участвовала в перестрелке, то есть претензий ко мне не было. А то, что другой борт полетел к моему селу, подтвердил. Борт не резервный, сняли с несрочного рейса. Отец там встретит, поможет загрузить, а тут уже Юрка и отгонит груз и живность на подворье моей семьи.
Воскресенья я дожидался с нетерпением и прослушал по радио выступление Молотова. Оно ближе к обеду прозвучало, хотя слухи о войне с раннего утра уже пошли. Война все же началась. Все как я помню. Конечно, влезать нагло и менять историю вроде не стоило, но мне было наплевать. Если меньше народу погибнет, не будет блокады Ленинграда, меньше детей от голода погибнет, я буду только счастлив. Еще больше порадуюсь, если вообще без стольких смертей обойдется. А пока выслушав выступление, стал обдумывать, что делать дальше. Так ни до чего и не додумался.
А новости были обычными, семья освоилась в новом доме, живность им привезли, уже прописались. Отец прислал телеграмму, сообщил, что пока работает и будет работать пока немцы не придут. А начальники обо мне не вспоминали еще неделю, пока шел начальный этап войны. Сам я восстанавливался, причем довольно быстро, обещали, что через пару недель снимут гипс. И вот прибежавшая сиделка сообщила, что ко мне сам маршал Буденный пожаловал. Меня не особо удивило, что тот до сих пор в Москве: раз координирует общее зарождение партизанского движения на оккупированных территориях и подготовку баз и запасов, то где ему быть как не в столице?
Главврач ко мне заглядывал часто. От Оли, а та слышала от врачей, я узнал, что главврач о моем самочувствии каждый день докладывает в Кремль, Поскребышеву. Значит, Сталин в курсе моего состояния и держит руку на пульсе.
– Доброго вечера, Семен Михайлович, – сказал я, когда он вошел в палату.
– Пусть будет добрый, – кивнул тот и, попросив Тосю подождать снаружи, подойдя, сел на стул рядом, поправил шашку и, вздохнув, снял фуражку, стал платком вытирать шею.
– Что, все так плохо?
– Не так все плохо, как ты описывал, но гораздо хуже, чем мы ожидали. Германец оказался неприятно хорошо подготовлен. Уж очень стремительно реагирует на любое изменение ситуации. Отлично подготовлена связь с разными родами войск. На линии Луцк – Ровно произошло крупное танковое
