возможность. Аренда была бы копеечной. Лариска со своим опытом мне бы тогда подсказала, что и как. Но нет же! Ты стал обрабатывать меня, промывать мне мозги, убеждать, что и это не мое, что я должна работать в школе. По натуре я, видите ли, не бизнесмен, а педагог. Спасибо тебе! Спасибо, что открыл мне глаза. Посмотри на меня. Вот я теперь сижу перед тобой, с мешками под глазами, затраханная уроками, ненавидящая детей. Ты этого хотел? Можешь радоваться. Я соответствую своему мужу. Я тоже превратилась в такую же местечковую хуйню, как и ты. А ведь хотела я совсем другого от жизни.
Она закончила. Кабачков лишь ухмыльнулся своей фирменной ухмылкой.
– Я и не знал, что ты настолько меня ненавидишь.
Мария Викторовна посмотрела на него, и в ее злом издевательском взгляде читалось: теперь знаешь.
Кабачков молча забрал подушку с одеялом и пошел в другую комнату.
– Я хочу развода, – сказала ему в спину жена.
Он, не поворачиваясь, спокойно ответил:
– Завтра поговорим. Утро вечера мудренее.
И выключил свет.
Мария Викторовна еще долго не могла уснуть. В голове крутились мысли, сбивая друг друга.
Почему, если у меня есть семья, я не могу хотеть чего-то еще?
Как столько лет я могла терпеть это?
И зачем, Господи, я взяла его дурацкую фамилию?
О разводе, впрочем, ни на следующее утро, ни после они больше не говорили. Однако и о примирении не было речи. Они почти не разговаривали. Если Евгений Алексеевич просто молчал, то его жена молчала и злилась. Он понимал: стоит только дать ей повод, то есть вернуться к ночной ссоре, как она снова вспыхнет, – а он к этому еще не был готов. Да и надеялся он, что Мария Викторовна все-таки остынет. Пусть не скоро, но остынет.
А потом в школе появился Константин Федорович. И стал невольным участником маленькой семейной драмы. Участие его не ограничилось одним неловким разговором с Кабачковой. Потому что через пару дней точно такой же неловкий разговор состоялся уже с ее мужем.
Когда Кабачков вошел в кабинет математики, Константин Федорович, тяжело вздохнув, приготовился ко второй серии. Вид у Евгения Алексеевича был спокойный, хоть это успокаивало. Кидаться на меня с кулаками вроде не собирается, подумал Константин Федорович.
Перед тем как начать разговор, Кабачков оценивающим взглядом пробежался по новому учителю. Затем, о чем-то подумав и ухмыльнувшись, он наконец сказал:
– Я к вам по делу. Личному.
– Евгений Алексеевич, позвольте, я вас перебью. Я бы не очень хотел, чтобы вы меня посвящали в свои личные дела. Уж простите, мне это неинтересно. Если у вас в семье есть какие-то проблемы, то и решайте их с женой. Со своей стороны я только скажу – чтобы не возникло недопонимания.
Проговорил это Константин Федорович ровным голосом, однако с нескрываемым раздражением. Более того, речь уже была заготовлена им на такой случай – а вдруг?
Но дальше произошло
