Видела бы ты себя сейчас! Ну избей меня, если хочешь! Ну не было никакой измены! Нет! Никакого проникновения между чужих ног! Клянусь! Так что, прошу, перестань выставлять меня сволочью!
Тома откинулась на спинку кресла, прижимая ладони к лицу. Молчание затягивалось, он ждал – спешить ему было некуда. Наконец Тома заговорила:
– Мы больше не вместе. Всё! Я разрешаю тебе строить любые отношения с Аннушкой, впрочем, и не с Аннушкой тоже, – она отняла ладони от побледневшего лица, уголки губ потянулись вниз, придавая ему скорбное выражение. – Ты работаешь, – она молитвенно сложила ладони перед грудью, подняв глаза к потолку машины, – слава Богу! И ты больше не зависишь от меня ни в чём. Единственное, о чём я прошу тебя, это оставаться мне другом – вышвырнуть тебя окончательно из своей жизни у меня пока нет сил.
Почему-то именно это её, казалось бы, не подлежащее обсуждению заявление успокоило его. Впервые за последнюю неделю Сержу стало чуть легче дышать. Оказывается, эта история и ему потрепала немало нервов. Всё наладится, всё наладится, убеждал он сам себя, Тома проглотит эту историю, твердил он себе, проглотит! Проглотит!
Серж притянул её к себе, обнял. Тома обняла его в ответ и почти как раньше потёрлась о заросшую щеку.
– Я люблю тебя, – сказал Серж.
– Я люблю тебя, – ответила Тома.
Антон
Антон облокотился о барную стойку, по-хозяйски расставив крупные колени, обтянутые синими джинсами. От выпитого виски его слегка мутило, но он всё же поднял два пальца вверх, требуя повторить. «Разве есть в жизни что-нибудь тяжелее вечера воскресенья? Разве что паршивое утро понедельника! И этот треш наступит через несколько часов!» Он усмехнулся своим мыслям, поднял глаза и выкрикнул в глубину бара:
– Двойной, без льда! Хоть сегодня и духотища, но льда нет, не надо льда! Мне ещё завтра выступать, и желательно без хрипотцы в голосе! – он говорил громко, совершенно не заботясь о других посетителях бара, бросающих на него косые взгляды.
Паренёк в застёгнутой до самого подбородка чёрной рубашке ловко управлялся с бутылками. Наконец он небрежно толкнул ему бокал с болтающимся на дне виски. Антон перевёл помутневший взгляд с бокала на снующую между столиками официантку, внимательно пригляделся. Длинноногая и худющая, как скелет, она виляла бёдрами не хуже заправской шлюхи. Джинсы, призванные обтягивать аппетитный зад, еле удерживались на талии ремнём. Взяв очередной заказ, прижимая к груди меню и блокнот, она деловито обернулась. Разглядывая её лицо, Антон чертыхнулся: «Тьфу ты, чёрт! Точно шлюха недоделанная! Страшила!» Антон брезгливо поморщился, вытащил пластиковую соломинку и залпом вылил в рот виски. Выдохнул и с нарочитым грохотом отставил бокал.
– Ох, хорошо! В этом году весна тёплая, на майские можно будет купаться! Налей-ка мне ещё пятьдесят!
Бармен вежливо кивнул, явно не желая поддерживать разговор. «Болван!» Антону захотелось