годы жалел, что чёрт (а кто же ещё?) подтолкнул его разбираться с этими несчастными татарами, забери нечистый их души.
Невелик труд для характерника подавить волю обычного человека, можно сказать, плёвое дело. Пусть обычным его можно было назвать с таким же основанием, как самого Ивана – турецким султаном. Иноземец оказался совсем не иноземцем, а человеком из далёкого будущего. О чём он, по-прежнему с дурацкой улыбкой, сообщил характернику.
Иван был готов к тому, что иноземец окажется подсылом. Схватить его, выпытать всё, обеспечить гаду длинное и нескучное расставание с жизнью он сумел бы. – «Ну не позволять же иезуиту умереть легко и быстро? Боже Всемогущий, тебе ведь они, перевертни, тоже, надеюсь, противны?»
Иван был готов, что иноземец окажется попавшим в беду безобидным учёным. Порасспрашивав его, он проводил бы беднягу в безопасное место.
«Но, бесы проклятые, пришелец из будущего…»
Нет, вы не подумайте, что Иван Васюринский – легковерный дурень, которого легко обвести вокруг пальца. Среди характерников дураков быть не может, а он был именно характерником. Не из последних, кстати. Кто усомнится, может на Запорожье поспрашивать. Хотя, грешным делом, когда услышал, что рассказывает Аркадий, ушам своим не поверил. Переспросил даже. Потом растерянно пытался обдумать невероятное известие, но в голове всё перемешалось, ничего толкового сообразить он не мог. Даже стыдно стало от своей растерянности. Знал бы он, какой сумбур был в голове этого самого лжеиноземца ещё недавно.
Хорошо, что у него с собой вещи из их двадцать первого (да, не семьдесят пятого, как считает православная церковь, а двадцать первого, по исчислению католиков) века. Мобильник. Малюсенькая коробочка с прозрачным (но не из стекла!) окошком. Вообще-то, этот самый мобильник служил там для переговоров на расстоянии (ох как бы пригодились такие штуки и сейчас!), но мог и картинки снимать (снимать с чего? Правильнее было бы рисовать…). И запоминать. Картинки-то из этого самого будущего Ивана, будто вражеская дубина по голове ударили. Поверил он этому Аркадию. Сразу поверил.
То есть сначала сам перекрестил, потом заставил перекреститься этого Аркадия. Посомневавшись, вытащил свой висевший на груди крестик (кипарисовый, из Иерусалима, в Иордане освящённый) и потребовал поцеловать. Аркадий выполнил требование не задумываясь и от прикосновения к освящённому кресту корчиться не стал. Сам вытащил из-за пазухи похожий крестик и похвастался, что куплен в Израиле, на Святой Земле, освящён в Иордане. Святой воды с собой у Ивана не было, пришлось поверить так.
Сел Иван на землю. Уставился невидящим ничего взглядом вдаль. Призадумался. Так и просидел немалое время, отключившись от всего окружающего мира. С кулешом в голове. Только закипающим в голове-казанке и неизвестно когда поспеющем.
«Чёрт меня на охоту понёс! Мог бы и кашей поужинать. А ведь точно, тут без чёрта не обошлось!»
Что делать с этим, как тот сам сказал,
