малопонятный, а потому на него отводилось очень много времени в каждом семестре. Учитель нам достался терпеливый и объяснял по нескольку раз один и тот же принцип. У него был индивидуальный подход к ученикам, он занимался дополнительно с любым неуспевающим студентом.
Директор Академии королевских чародеев с удивлением качал головой, разглядывая наши оценки в журнале. Сплошные «отлично» и «хорошо». И это было не желание выслужиться перед большим начальником, который, по слухам, состоял самым настоящим чародеем на королевской службе, а круглосуточная работа нашего преподавателя Люка Шортана. Он начинал заново с каждым студентом и доносил всю суть этих самых «математических выкладок».
Причем был он очень строгим куратором и никакого пренебрежения не терпел. Он придерживался принципа: «Не знаешь – подойди и спроси». Если ученик отлынивал, спуску не было. Двоек Шортан не ставил, но каждый урок студент стоял у доски и отвечал по каждой теме, и волей-неволей вынужден был готовиться. Говорят, с его курса никого не исключали.
Коварный шарик-липучка прилетел тогда, когда я решила все задачки и поднялась с места, чтобы отнести тетрадь на кафедру. Магический шарик не желал отлепляться от страничек, и я, не зная нужного заклинания, могла лишь ругаться на шутника, устроившего мне это развлечение.
– Студентка Варас, вы собираетесь сдавать свою тетрадь? – раздался рык с кафедры.
– Да, господин Шортан, я сейчас, – отозвалась я, гоняя шарик по страничкам. – Чтоб тебя могильные черви пожрали! – выдохнула напоследок.
– Что у вас тут?
– Шарик, – пискнула я волку.
– Ну, будет тебе шарик, – рыкнул наш куратор, который был волком-полуоборотнем, и выхватил тетрадку из моих рук. – Студентка Варас, идите, я разберусь.
Куратор открыл мою тетрадь, а я одним движением сгребла вещи в сумку и шмыгнула мимо него. И вот, когда я уже думала, что избежала катаклизма, меня остановил грозный оклик:
– Как это понимать, студентка Варас? – глаза куратора полыхали зеленью.
Сейчас он, как никогда, напоминал серого хищника, если встретишь такого в лесу, будешь вспоминать только Хранимую Дестиэль, чтобы спасла. Что я там написала, что куратор настолько разозлился? Еще шаг к выходу, еще шаг, вот она – спасительная дверь и относительная свобода.
– Стоять! – грозно разнеслось над аудиторией.
Я замерла и боялась пошевелиться. А вы бы хотели, чтобы вас съел волк? Потому что он наверняка собирался меня съесть, настолько кровожадным был его взгляд. Коленки у меня подогнулись, и сердце опустилось куда-то в живот и там билось, стараясь спрятаться от зеленого взгляда зверя. Казалось, если приложить руки к низу живота, то можно услышать, как оно шепчет: «Бежим!»
– Я что-то не так решила? – пискнула я.
– Подойдите ко мне! – прозвучал приказ, но я не сдвинулась с места.
Жить очень хотелось, а взгляд у куратора был плотоядным, я таким его раньше не видела. Всегда приветливый, Шортан вдруг ощетинился, я прямо кожей почувствовала это, хотя он пребывал в человеческой ипостаси.
Увидев, что я перепуганно замерла на месте, куратор стал спускаться ко мне, нарочито медленно, нагнетая тревогу. Я перебирала в уме задачки, вроде все решила правильно, но сомнения всегда остаются. В итоге с каждым его шагом я отступала, пока не уперлась спиной в дверь. Куратор неумолимо приближался, а я начала судорожно дергать ручку, пытаясь найти спасение за стенами аудитории, но какие-то шутники запечатали дверь магией, чародеи, чтоб их могильный червь пожрал!
Злой полуоборотень остановился передо мной. Он переводил горящий зеленью взгляд с меня на тетрадку.
– Вы осознаете, что вы человек? – рыкнул он.
– Ага, – кивнула я.
Инстинкт подсказывал, что лучше со всем соглашаться, какими бы абсурдными ни были слова куратора. А потому я поспешно закивала. Конечно, человек, осознаю и признаю, и вообще, я жить хочу! Не ешьте меня, серый волк, пожалуйста!
– Тогда что вы тут написали? – снова взревел он.
Я вжала голову в плечи. Да мало ли что я там написала, отказываюсь! От каждой цифры и буквы, если это может спасти мою жизнь! Только, дяденька серый волк, отпустите, а?
– Вы написали…
Я зажмурилась и даже скукожилась, чтоб не больно было.
– Что… – еще одна гнетущая пауза, – что любите меня!
Все, мой приговор! Меня сейчас съедят! Стоп! Я этого не писала!
– Где? – удивлению моему не было предела.
– Вот! – ко мне повернули мою тетрадку.
Моим убористым почерком там было написано: «Люк Шортан, я вас люблю!!!» –
