Шкловский – матросом, Василий Каменский нарисовал над губой один ус, а на щеке птичку и расшил пиджак клочками цветной ткани. Волосы Эльзы были уложены в виде башни, на вершине которой помещалось перо, достававшее до самого потолка. Вечер или ночь закончились тем, что Каменский посватался к Эльзе, а та хоть и была приятно удивлена, но ответила отказом.
Лев Гринкруг, который одно время был кавалером Лили и всю жизнь оставался ее верным другом. Умер в Москве в 1987 году, в возрасте 98 лет.
По словам Лили, это был первый случай, когда Эльзе сделали предложение; она не обладала привлекательностью старшей сестры и часто влюблялась безответно и отчаянно. “Кто мне мил, тому я не мила, и наоборот”, – писала она Маяковскому в октябре 1916 года. Летом она собиралась принять яд, но теперь просто чувствовала отвращение к жизни вообще. Письмо было Эльзиным ответом на сборник “Простое как мычание”, который он ей прислал. “Кроме того, что вообще хорошо, она так много мне напоминает, – пишет она. – Почти на каждой странице встречаю старого милого мне знакомого. Все помню, где, когда от тебя слышала”. Ей очень хочется снова увидеть Маяковского, и она спрашивает, не собирается ли он в Москву. “Невольно пишу, будто ты ответишь. Это для тебя совершенно немыслимо? Я была бы так рада!”
К ее удивлению, Маяковский ответил:
Очень жалею, что не могу в ближайшем будущем приехать в Москву, приходится на время отложить свое непреклонное желание повесить тебя за твою мрачность. Единственное, что тебя может спасти, это скорее всего приехать самой и лично вымолить у меня прощение. Элик, правда, приезжай скорее! Я КУРЮ. Этим исчерпывается моя общественная и частная деятельность.
(Очевидно, Маяковский пытался бросить курить – наверное, по настоянию Лили.)
За последующие два с половиной месяца они обменялись не меньше чем одиннадцатью письмами, в которых Маяковский ни разу не упомянул о своих чувствах. Однажды благодарная за любое известие Эльза поинтересовалась, почему он не пишет о себе. “Не умеешь?” – спрашивает она, затрагивая тем самым важную черту характера этого внешне “звонкого” человека: его “удивительную замкнутость”, по словам Лили. “Маяковский никогда не любил о себе рассказывать, – комментировал Давид Бурлюк фразой, которую повторила Ида Хвас, добавив: – Даже о матери и сестрах редко говорил”. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что Маяковский в письмах и разговорах никогда не упоминал о своих чувствах или любовных делах.
Хотя Эльза жила в Москве, она догадывалась, что отношения между Маяковским и сестрой далеко не безоблачны: она знала Лили и знала Маяковского, она читала его стихи и понимала, как он страдает. И ей казалось, что она может вернуть его. Прекрасно представляя себе, насколько болезненно Маяковский реагирует на других мужчин Лили, Эльза разжигала его ревность. Лев Гринкруг, рассказывала она ему, “что-то в меланхолии”, наверное, это вызвано тем, что Лили “его обижает”. Письма Эльза длинные и очень личные, письма
