радовался, что хоть что-то мог сделать для неё, той, которая, как он теперь понял, привыкла к другому миру и к другой жизни. – Если хочешь, можешь переодеться, я не буду смотреть. – И отвернулся, похромав на кухню. А там сел так, чтобы не видеть её и для верности ещё закрыл глаза рукой. И сидел так долго, словно превратившись в камень.
Он мог долго сидеть, не двигаясь и ни о чём не думая. Жалеть себя Пико не привык, а мечтать не был научен. Поэтому раньше он просто дремал сидя, прикрыв глаза, слушая, как трещат поленья в печи, да стрекочет сверчок. Но сейчас, стоило ему закрыть глаза, ему представлялась мотылёк и её история. И ему было больно так, словно над ним самим издевался король и его самого снова гнали люди. Да нет, даже не так, а во много раз больнее. Пико прочувствовал чужую боль, как свою собственную.
Вдруг кто-то тронул его за плечо. Невесомое касание. Он убрал руки от лица и повернулся. Юлла в новом наряде выглядела ещё красивее, но чего-то кажется ей не хватало. Пико не мог сказать, чего – он не так часто видел женщин. Да и те, которых он видел, не горели желанием смотреть на него. И всё же, он определённо вспомнит об этом, но позже.
Его мысли словно очнулись от спячки, сбросили с себя ржавую старую коросту, и он начал думать о том, о чём доселе никогда и не размышлял.
Он вздохнул, поднялся из-за стола и направился к печи. Надо было снова готовить еду.
Глава 4
Юлла
После того, как она рассказала Пико свою жизнь, ей стало легче. Пусть не на много, но всё же стало. А ещё, и ей было странно это осознавать, но этот уродливый горбун, отверженный, казалось, Богом и людьми, действительно понимал её. Он говорил мало, словно не умел этого. А если говорил – то речь его была самая простая. Но Юлла больше не боялась его, а ещё не чувствовала различия между ними такого, какое ощущала обычно, разговаривая со слугами.
Наоборот между ними словно было что-то общее, какая-то странная ниточка, но она никак не могла понять, какая. А на улице между тем зарядил дождик, словно пытаясь отомстить за несколько дней перерыва. Теперь хозяин дома всё реже и реже выходил из дома, если только принести дров. А Юлла вдруг поняла, что от скуки скоро сойдёт с ума. Потому что стоило ей перестать бояться Пико, а жизнь её хоть немного, но наладилась, и снова вернулась тревога за брата. Она словно иссушала, съедала изнутри. И Юлла готова была заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не думать об этом.
И… Ещё хотелось есть. Она не умела готовить совсем ничего. Всё-таки её отец был графом. Но ей казалось, что даже слуги в их с Джарри доме питались лучше, чем этот несчастный горбун. Но почему-то эта мысль не вызывала презрения, только боль и жалость. Вдруг невольно вспомнилось, как спокойно он рассказывал о том, как мать била его и желала ему смерти. Это ведь уму непостижимо!
Но Юлла невольно задумалась – а если бы она была не такой красивой или вовсе не красивой – любили бы её родители и брат так же, как сейчас? И она не могла найти ответа на этот вопрос, что рождало смутную тревогу
