в мое лицо. – Ты грязное ничтожество! Ты никому не нужный урод! Ты принадлежишь мне! Ты всего лишь лабораторный эксперимент и будешь послушным! Сейчас я тебя проучу! – с этими словами он посильнее сжал дубинку и пошел на меня.
Страшно, как же мне страшно. Я слабак! Я ничего не могу сделать. Мама! Папа! Спасите меня! Хочу домой! ДОМОЙ!
– ААААААА! – прозвучал девичий крик, от которого стены этой комнаты задрожали.
Он остановился и обернулся.
– А, новенькая, – усмехнулся он. – Радуйся, ты тут теперь не одинок. Скоро ты и твой братик, а потом и она, станете моими. Она была очень буйная, и нам пришлось посадить ее в «особую комнату». Пусть подумает над своим поведением. Ха-ха-ха! – смеялся он. Этот голос мне был знаком. Я ощущал странный ручеек эмоций рядом. Кто это? – А она симпатичная, кстати. Может мне научить ее, как быть женщиной? Кстати, она твоя ровесница, – он взял меня за волосы и поднял перед собой. – Хочешь на это посмотреть? Мне так нравится смотреть на твою беспомощность, урод! Что молчишь?! Не будешь больше перечить?! Но сначала я тебя проучу, как следует! Ты здесь навсегда!
Я ничего не ответил…
Что-то внутри сломалось.
Будто щелкнуло.
Где-то внутри все резко затихло, установилась странная тишина.
Алиса…
Это был ее голос…
Как я мог забыть…
Я должен пойти к ней…
Страх ушел, сменившись чем-то другим.
Я открыл глаза и посмотрел на своего мучителя по-другому.
Это был не взгляд человека. Я смотрел на него не как на человека.
А как на еду.
– Твоя… пищевая ценность… – сказал я спокойным голосом, – минимальна…
– Что? – удивился он.
Но я не ответил, схватил его руку, которая держала меня за волосы и приступил.
Он не еда, он просто ПОМЕХА!
Штормовая нога!
Голубой серп сорвался с моей ноги и ударил подонка в плечо.
– АААААААААААААААА!!! – я упал, в уши ударил крик боли. Своим ударом я отрезал его руку по самое плечо. Кровь лилась из него фонтаном. Он упал на пол, корчась от боли.
Я поднялся на ноги и посмотрел на себя. Кожа стала белой, на пальцах появились когти, а во рту я ощутил появление клыков.
Я вернулся. Моя ненависть вернулась.
– Ааааа! – он кричал, ныл и корчился в агонии. А я молча смотрел на него.
Как ни странно, но сейчас он не вызывал у меня никаких чувств.
Страх, ярость, ненависть. Ничего. Просто жалкое подобие человека.
Сейчас, смотря на него, я осознавал свою проблему.
То, почему я не мог его забыть, поверить в его смерть и смириться.
Я всегда хотел убить его сам.
Дядя не позволил бы мне взять такой грех, потому распорядился сам. Но я ощущал неудовлетворенность от всего этого. И вот, смотря
