мы не видели. Не слышали. Не знаем. Нет, из наших никто не воевал. Война – это грех. Человекоубийство. Господин Роберт, упокой Господи его душу, тот, говорят, воевал. Но он – Гюнхельд, ему виднее.
Хозяйка же «Дюжины грешников», Агата Цовель, поведала, что это было похоже на кино. В нескольких десятках метров от гостиничной ограды горела земля, взрывались машины и гибли люди. Самолеты летали, и с крестами на крыльях, и – со звездами, всякие. Но всё это в полной тишине, и уж, конечно, ни один осколочек от многочисленных взрывов не упал на землю, принадлежащую Змею-под-Холмом. Это Курт так решил, что земля принадлежит Змею. Фрау Цовель полагала иначе.
– Господь нас хранит, – без тени сомнения объяснила она. – Вы бы, господин Гюнхельд, не тому удивлялись, что мирские дела до нас не касаются, а поинтересовались, отчего это молоко по всему городу второй день скисает. И тесто у меня опять не взошло. Это я шучу так, конечно. Вы, говорят, в нечистую силу вовсе не верите. Но только, простите, что лезу с советами, если задумаете вы Змея извести, поверить все равно придется.
И солнечный свет играл здесь в странные игры: с какой бы стороны Змеиного холма ни светило солнце, на Ауфбе всё равно падала густая тень. Физик, возможно, нашел бы объяснения этому странному явлению, но Курт-то не был физиком, а знаний, полученных в школе, явно недоставало для построения хоть сколько-нибудь непротиворечивых предположений.
Именно мысль о физиках навела на другую, весьма, как показалось Курту, здравую: а почему бы не подключить к делу других специалистов?
Вот и повод, кстати, заскочить в гости к Элис. Если все равно ехать на почту, так надо спросить, может быть, и Элис хочет куда-нибудь позвонить или отправить телеграмму, или просто прогуляться, поглазеть на окрестности?
* * *
Элис глазела на окрестности с полудня. С Куртом они просидели вчера до трёх часов ночи, а в четыре зазвенели колокола, и пришлось проснуться. Оглушающее гудение слышно было даже в ванной, сквозь каменные стены, сквозь шум воды. Облака горячего пара покачивались в такт гулким ударам.
Но в холодильнике нашелся яблочный сок, а старательно пережевывая залитые молоком овсяные хлопья, Элис, поглощенная процессом, уже и думать забыла о колоколах и головной боли. Не до мигрени, когда так приходится работать челюстями.
Ей было чуточку тревожно. Не страшно, а именно тревожно. Предстоящий день обещал быть интересным, возможно, даже слишком интересным для не очень-то устойчивой психики наследницы Ластхоп, и, вопреки всем свободолюбивым заявлениям, вопреки стремлению быть независимой, Элис очень хотелось сейчас, чтобы мама или отец оказались рядом. Чтобы можно было посоветоваться. Родители, они хоть и закосневшие, а всё же многое понимают.
И наверняка отсоветовали бы связываться с загадками Змеиного холма.
Ну и пусть. Пусть бы отсоветовали. Элис прекрасно знала, что, выслушав
