Убит волостной писарь Миккельсон.
6 сентября, Ташкент. Прокурор местной судебной палаты Шарыгин убит студентом Бодрицким, который незадолго до того был освобожден тем же прокурором под залог.
19 сентября, Ашхабад. Убит прокурор военно-окружного суда Ренкевич.
21 сентября, Симбирск. Смертельно ранен бомбой губернатор Старынкевич.
23 сентября, Домбров. Застрелен директор франко-русского общества Станкевич.
Убийство великого князя Сергея Александровича на Сенатской площади Кремля (1905 г.)
И еще одна обобщающая строчка в кровавой статистике того черного года: за полтора месяца (с 1 июля по 15 августа) левыми произведены 613 покушений, в которых убиты 244, ранен 331 человек. Для сравнения стоит указать, что правыми за все предреволюционные годы были убиты только трое: депутаты Герценштейн, Иоллос и Караваев.
Целенаправленно и последовательно выбивали всех, кто не спасовал перед социалистическо-коммунистическими бесами. Общий счет жертв, понесенных императорской Россией в этой борьбе с подлым врагом, действовавшим из-за угла, стрелявшим в спину, расправлявшимся с безоружными – 12 тысяч человек. Такова цена двухлетней смуты, оплаченной иностранными деньгами.
Вакханалия терроризма распространилась настолько широко, что «освободители» вскоре принялись убивать всех без разбора. Когда одного из пойманных в Самаре убийц губернатора Блока спросили «За что организация приговорила администратора к смерти?», «товарищ Вадим» ответил: «Убили, так как это вообще заведено».
И в этих нечеловеческих условиях, когда террор каждый день вырывал из рядов его соратников самых смелых и талантливых людей, угрожал его собственной семье, император Николай II не позволял чувству гнева и мести овладеть собой. В разгар политического бандитизма царю было предложено ввести военно-полевые суды для разбора на месте дел захваченных убийц и погромщиков. Но даже в условиях грозящей государству гибели император счел нужным призвать тех, кто стоял на передовых рубежах борьбы с террором, к хладнокровию. Его резолюция на поданном ему проекте положения о военно-полевых судах гласит: «… Главному военно-судному управлению мое мнение относительно смертных приговоров. Я их признаю правильным, когда они претворяются в исполнение через 48 часов после совершения преступления, – иначе они являются актами мести и холодной жестокости. Николай».
Можно было бы думать, что именно карательная политика самодержавия смогла остановить натиск вооруженных банд. Так, во всяком случае, преподносилось дело русскому (да и мировому) общественному мнению. Но вот даже подсчеты советского историка В. Дякина, понятно, не жаловавшего императорскую Россию, дали в общем итоге 4900 казненных за 1906–1910 года (эти подсчеты опубликованы в 1978 г.)[1]. Согласимся, что против 12 тысяч жертв революционного психоза это не такие уж большие цифры. Не только о правительственном терроре – даже о простом мщении за содеянное не может идти речь.
А
По более корректным подсчетам современных историков в царской России с 1825 по 1905 годы по политическим преступлениям было вынесено 625 смертных приговоров из которых только 191 были приведены в исполнение, а в революционные годы – с 1905 по 1910 год – было вынесено 5735 смертных приговоров по политическим преступлениям, считая приговоры военно-полевых судов, из которых приведён в исполнение 3741 приговор. (Черная книга коммунизма. М., 2001)
