прозвища мне придумываешь втихаря!
4
Среди моих мыслей мало радостных. Не складывается у меня с оптимизмом. Бывают люди с врожденным пороком сердца. А у меня, видимо, врожденный порок души. Ведь душа – это и есть мысли. Если вдуматься. Кто даст гарантию, что моя голова работает как надо? Может, я сумасшедший? Нет никаких видимых отклонений от нормы? Так я хитрый псих. Вижу, как ведет себя большинство. Копирую, подстраиваюсь, растворяюсь в толпе. Но внутри мыслеобразование происходит совершенно по другим законам. И если цепочка ассоциаций у нормальных людей одна, то мои мысли цепляются друг за друга совсем по-иному. Как проверить и узнать? Записать мой мыслительный процесс в виде зрительных образов, а потом сравнить с выборкой записей контрольной группы. Убежден, вскроется явный порок души. Но технологии пока этого не позволяют. И при моей мнительности я медленно, но верно скатываюсь в паранойю. Забавно будет сойти с ума из-за навязчивой идеи о том, что я, возможно, псих. Замкнутый круг. Значит, надо его разорвать. Резко отупеть, чтобы перестать думать. Что там у нас по этой части? Алкоголь – долго. Травка – долго. Кокаин – нет денег. Ну, думаю, дезоморфин быстро уладит эту проблему. И создаст кучу других. Куда бежать, где прятаться? Непонятно. Еще бы. От мыслей, от души не убежать. Продать ее? Да кому она на хрен нужна. И с доплатой не возьмут. А все-таки живу. Худо-бедно. С чужим лицом и пороком души и (вот удивительное дело) даже, бывает, получаю удовольствие.
5
Иногда я задумываюсь о том, какая сила держала нас вместе. Все-таки я был на пять лет старше. Не занимался творчеством и вел вполне себе приземленную, прозаическую жизнь. Считал себя скучным, малопривлекательным субъектом. Тем более странной выглядела наша привязанность. Майка редко говорила о себе, а я не расспрашивал. Захочет – расскажет сама. Но и этих крох, обрывков разговоров было достаточно, чтобы догадаться. Дело в том, что я от нее ничего не требовал. Не пытался изменить или исправить, подчинить или руководить. Я принимал ее целиком и полностью. Такой, какая есть. Без оговорок и условий.
Майя искала этого всю жизнь. Тихой гавани, где она могла быть собой. Казалось бы, человеку для спокойствия необходима такая малость – всего-то возможность не притворяться кем-то другим. Но эту малость не купишь «даже за сто тыщ мильонов».
Стоит ли говорить о том, что я любил Майку?
Стоит ли говорить о том, что я ее хотел?
Правильно. Не стоит. Я молчал. Но с удивлением отметил, что молчание не тяготит меня. Ни душевных страданий, ни безумных поступков, ими вызванных, у пациента не наблюдалось. Мы и так были вместе. Мы и так были нужны друг другу. В разговорах ни я, ни Майка никогда не пытались как-то определить наши отношения. Дать им название. Нас обоих устраивал статус-кво. Случайно встретившись на дороге, мы взялись за руки и двинулись дальше вместе. Пока нам было по пути. Честно говоря, я до одури боялся потерять Майку. Риск лишиться светлой радости, которую я приобрел с ее приходом, перевешивал сомнительные приобретения
