он и подмигнул другу.
Арчи нахмурился:
– Ворчун, так это я, по-твоему, виноват, что нас услышал этот зверь? Это я спугнул его? А, по-моему, наоборот: это сделал твой проклятый язык, вечно недовольный и такой громкий, что его можно было бы расслышать на другом конце леса. Он у тебя такой острый, что ни одна базарная торговка с Легерского рынка в этом с тобой не сравнится: твоим языком можно хлеб вместо ножа на куски резать. Мне говорили, что девушки от тебя просто разбегаются, так как ты постоянно оспариваешь их умение фехтовать своим длинным языком…
– Что ты сказал, лохматое чудовище? – Ворчун картинно поднялся со своего стула и, засучив рукава, встал в боевую стойку. – Значит, тебе не по нраву мой язык? Ну, подойти ко мне, Арчи, и я научу тебя вежливости, – стоя спиной к входной двери, Ворчун готовился к схватке, разминая шею и размахивая руками, прогревая тем самым свои мышцы. – Посмотрим, умею ли фехтовать не только языком, но и кулаками…
Друзья с удивлением взирали на эту сцену, недоумевая; даже принц привстал со своего импровизированного ложа: исход битвы любого из присутствующих с огромным «медведем» Арчи не вызывал сомнений, видимо, Ворчун что-то задумал.
– Ну, давай, иди сюда, медвежонок. Я покажу тебе, что такое острый язык. И знаешь, что он сейчас скажет: ты и в самом деле лохматое чудовище, вот ты кто! Что же касается девушек, ещё ни одна из них во всём королевстве не жаловалась ни на меня, ни на мой язык! Ты его уже попробовал на слух, медведь Арчи? А сейчас убедишься и во всём остальном. Иди сюда! Ну же! Чего ты остановился? Струсил? – задиристая речь Ворчуна могла бы завести кого угодно, но сейчас стоявший перед ним Арчи почему-то нерешительно замер, смотря куда-то за спину противника.
Неожиданно для самого задиры сзади на его плечо тяжело легла чья-то рука.
Он вздрогнул, резко отклонился в сторону и вскрикнул, поворачиваясь:
– Кто это? Какого лешего?! Что?.. – и тут же осёкся, поняв, чья рука остановила ссору. – Ваше величество, это вы? Нижайше прошу прощения, я не хотел…
Король Граммерик властным жестом прервал его извинения:
– Все нормально, Наннос Озерти! Или – да! – Ворчун, так ведь все тебя называют? Кажется, я пришёл вовремя. Как я понимаю, схватки не будет. Я не ошибся?
– Без сомнения, ваше величество, при вас никаких схваток или драк, – Ворчун склонил голову. – Ибо никому не положено при владыке королевства воспитывать неприятных собеседников или указывать им их настоящее место. Даже если они и грубияны… В другой раз поговорим, Арчи, в другой раз, не сегодня, – и Ворчун опять подмигнул другу.
Тот нахмурился, но ничего не сказал.
– Отец, ты присоединишься к нам? – присев на своём ложе, Дорик попытался встать, чтобы обнять короля, но тот, быстро шагнув к сыну и наклонившись, сделал это сам.
От новых крепких объятий Дорик опять поморщился.
– Прости, что сделал тебе больно, – Граммерик, отстранившись, внимательно и заботливо посмотрел на сына. –
