явно не своего размера, цедила слова, как гвозди вколачивала:
– Подонок! Сколько раз я тебя предупреждала, что добром твои шашни не кончатся. Сколько раз ты клялся, что прекратишь надо мной издеваться? И опять за старое? Ты посмотри на себя, содержанец. Тебе тридцать лет, ты хоть что-то полезное в жизни сделал? Хоть что-то заработал? Ты живешь в моем доме, спишь на моей кровати, жрешь из моего холодильника! На тебе даже носки, купленные на мои деньги! И ты сюда смеешь своих подружек таскать?! Ты думал, если я старше тебя на десять лет, так я все молча сносить буду? Нет, дорогой. Мы с тобой до женитьбы четко договаривались: я тебе содержание и уют, ты мне верность и секс. Это, кстати, в брачном контракте оговорено. Ты кто есть, колобок черствый? Писатель? Ты что написал, писатель? Три рассказа опубликовал с моей помощью, и возомнил о себе? Сколько лет ты свой единственный роман пишешь? Пять? Шесть? Как он у тебя называется? «Деревянные чувства»? Ах, пардон, «Стальная любовь»! Бог ты мой, какой пассаж, какая пошлость. Ты же бездарь! Ты без меня шагу не сделаешь, и копейки не заработаешь. И что в благодарность? После каждой командировки по всему дому чужие трусики и лифчики собираю? В общем так. Чемоданы твои собраны, так и быть, твои штаны и рубашки тебе оставлю. Стирать после тебя не хочется. Возвращайся к маме в Крыжопль. Там тебе самое место.
Петруша только хныкал, и размазывал сопли по лицу:
– Ну, Мариночка, лапочка, ну в последний раз. Клянусь тебе! Не хочу в Крыжопль, я там пропаду!
– Не мои проблемы. Ты меня измотал.
Динь-динь… На звонке Марина прервалась, и вопросительно глянула на шкодливого муженька:
– Кого ждешь? Неужели настолько обнаглел, что уже и при мне шалав приглашаешь?
За дверью стояла Наташа, с подтеками косметики на лице после слез, но счастливая и бодрая. С ходу чмокнула Петрушу в лысеющую макушку, и заявила:
– Пухлик, я к тебе. Насовсем. Ушла от своего кретина. Гони свою выдру, и будем счастливы.
Петруша только за голову схватился, и все, что смог выдавить из себя, уложилось в два коротких и трагичных предложения:
– Боже мой, какая дура! Это конец…
А Наташа остервенилась в ответ:
– Кто дура? Это я дура?!!
Вышедшая в прихожую Марина осмотрела новоявленное чудо с ног до головы, и подтвердила:
– Ты дура, кошечка. Ну, может дурочка. Хорошенькая все же. Петруша, пожалуй, это лучшее, что тебе удалось охмурить. Молоденькая, свеженькая… Что, девочка, не ожидала увидеть выдру хозяйкой? Сочувствую тебе. Ты ведь у него далеко не первая. Но последняя. Поезжай-ка с ним в Крыжопль, его мама будет рада. И крути в Крыжопле попой, на беду алкашьим взглядам. Во как, я с вами скоро сама стану стихи писать!
От растерянности Наташа опустилась на пол, потому что ноги подкосились, и совсем уж потеряно спросила:
– В какой еще Крыжопль?
Марина, презрительно сощурившись,
