дом, а они тут любезничать вздумали.
Мама своим неоднозначным намеком смогла привести Панкрата в чувства. Он резко отпустил жену и выпрямился.
– В наше время на сеновалах прятались, а тут, как погляжу, уже невмоготу? – бубнила женщина, накрываясь с головой одеялом.
– Мама? – растерялся Панкрат. – У тебя и руки на месте и язык не отсох?
Надо же! Столько времени ее с ложки кормили, мыли, переодевали, а тут она вон, как разговорилась. Глафира скрутилась калачиком. И кто за язык тянул? Угораздило же выдать себя с потрохами.
– Мам, значит, на поправку пошла? – Панкрат подошел к ее постели и присел. – Как ты себя чувствуешь? Сесть можешь?
– Можешь, – перекривляла его женщина, повернув голову. – С вами тут не только оживешь, но и чокнешься. Что вы тут вытворяли? В таком возрасте в любовь играть? Постыдились бы.
– Какая любовь? – Панкрат перевел отрешенный взгляд с матери на… Марфа пропала.
– Панкрат Федосеевич! – Галя истошно позвала свекра. – Держите ее! Угорела, что ли? Как будто с ума сошла!
Выбежав из спальни, Панкрат увидел Галю, тянущую дверь на себя, чтобы не выпустить Марфу.
– Точно, угорела, – смекнул Панкрат. – Выпила и перегрелась.
Кое-как удалось уложить жену, которая вела себя так, словно сбежала из психушки. А ночью Марфу отвезли в районную больницу. Панкрат весь день не находил себе места. Хмурясь от пережитого стресса, он бродил по двору, выкуривая одну папиросу за другой, и думал о том, что сказал врач Степану, когда тот ездил узнать, жива ли его мать.
– Кровотечение остановили, но ребенка спасти не удалось.
– Стерва, – глаза Панкрата наливались кровью. – К брату моему приставала? Забыть его не можешь?
Вызвав на улицу Егора, Панкрат начал допытывать его.
– Говори правду, с тобой она дите прижила?
Егор трясся от страха, но признаться не смог.
– Откуда мне знать? И когда бы мы успели? У меня ж Дунька под боком. – Егор прятал глаза, переминаясь с ноги на ногу.
– Полюбовника нашла? Кто он? – опешил Панкрат.
Предательница! С мужем ночи проводить отказывается, а сама на стороне дружка заимела.
– Прибью, – и Панкрат быстрым шагом вошел в хату.
Три дня он ни с кем не разговаривал. Молча следил за хозяйством, спать ложился затемно, вставал, как обычно, в четыре утра и сразу шел в сарай.
– Ой, что-то будет, – Галя кормила огромное семейство и думала о свекрови. – Явно сладкой жизнь ей не покажется.
Егор, помогая Степану рубить дрова, часто делал перерыв на перекур. Вслух рассуждал о будущем, вспоминал детство и постоянно задавал один и тот же вопрос:
– Были ли у батьки женщины, кроме Марфы?
Усмехнувшись, Степан размахивал топором и делал вид, будто не слышит. Нечего спрашивать о том, чего быть не может. Отец у Степана самый верный, каких поискать.
В
