сделала три приставных шага и упала на свою кровать. Конечно, если завалиться на пол – больно будет. Она легла на бок, склонила голову и начала постанывать, мол, сердце колет. Марфа уже и забыла, по какому поводу истерику закатила. Она смотрела на «умирающую» свекровь и насмехалась над ней.
– Опять прикидывается. Сколько ж можно наши души мотать?
Степан и Галя тоже не изъявили желания бросаться на помощь. Бабка-то с придурью. Да ну ее, надо начинать сборы, завтра предстоит дорога дальняя. Развернувшись, они удалились в свою спальню.
– Может, с утра начнем вещички упаковывать? – Степан снял рубаху через голову и бросил ее на табурет.
– С утра обязательно что-нибудь изменится. – шептала Галя, поглядывая на спящих девочек. – А так встанем и сразу укатим.
Открыв шкаф, она начала вытаскивать одежду и складывать стопкой на одеяле. Степа, покусывая губы, наблюдал за женой и думал об отце. Больной он, слабый, и как они тут все справятся без Степана? Дунька – бесстыдница, о детях не вспоминает. Додумалась же младенца бросить? Степа представил, чтобы он сделал, если бы Галя поступила точно также. Нафантазировав ужасную картинку в голове, он засопел от злости.
– Чего шипишь? – Галя услышала характерные звуки. – Вытаскивай чемоданы и простыни, сейчас складывать будем.
Поднявшись на ноги, Степа окинул сердитым взором пожитки. Галя вытащила все, что лежало на полках, разложила на кровати и ушла в кухню за посудой. Выбирая тарелки и кружки, она выставляла на стол ту утварь, которую заберет с собой.
– Эти не трожь, – Марфа пришла с проверкой. – А эти поставь на место.
Открыв дверцу разделочного стола, свекровь вынула старую посуду и сунула в руки Гали.
– Эти возьмешь.
Галя заметила, что края тарелок в множественных сколах, убрав старье на прежнее место, сказала:
– Эту рухлядь выбросить пора. С нее есть противно будет.
– А ты покупала, чтоб выбрасывать? – рявкнула Марфа, скрестив руки на груди. – Ишь, богачка выискалась. Бери, что дают, иначе из собачьей миски питаться будешь. Злыдня подколодная, это ж надо, а? Влезла в чужую семью, приклеилась к моему сыну, как банный лист, присосалась к моему мужу, как пиявка, и добилась-таки своей цели. У-у, – помахала кулаком Марфа. – Шкура подзаборная.
Галя с ухмылкой смотрела на нервную свекровь. Ее радовало, что эта женщина останется одна, будет пахать, как лошадь, и беситься из-за того, что ее сын живет у черта на куличиках.
– Сама ты шкура, – еле слышно произнесла сноха, наклонив голову к Марфе. – Я тебе еще не за все отомстила. Поплачешь горькими слезами, ой как поплачешь.
Глазные яблоки свекрови чуть не выпали из глазниц.
– Мстить надумала? За что? За то, что я тебя в своем доме приняла? Ах ты ведьма-а, погоди у меня, придет время, я с тебя три шкуры спущу. Степка наживется вдали от матери и обратно прискачет, а ты, вобла тощая, одна с дитем останешься. Мужики тебя будут стороной обходить, так и помрешь не обласканной старухой.
– Ты
