педагогического образования учительницей русской литературы средних классов – теперь и таких брали на работу, – весьма оригинально описывала сцену дуэли Пушкин-Дантес. Выглядело это историческое событие с ее слов примерно так: «В общем, поссорились писатели Пушкин и Дантес из-за тетки, жены одного из них, и застрелились. Теперь на месте дуэли стоит памятник, а рядом станция метро, которая, блин, почти всегда закрыта. А еще Пушкин очень любил свою няню и часто проводил с ней время».
Вспомнив об этом, Антон на минуту отвлекся от увлекательного триллера и подумал, будут ли подростки после эротических новостей от Ф. Ф. Кулумбария и такого обучения читать хоть что-нибудь из школьной программы. Точного ответа он не знал, но догадаться было не сложно.
На днях Гризов слышал по радио, что в Африке какой-то малолетний недоумок стал отцом в четырнадцать лет и занесен за это в Книгу рекордов Гиннеса. Помимо этого примечательного факта, старик Гиннес прилежно записывал в свою книгу тех, кто отрастил самые длинные в мире ногти, принципиально не моет руки десять лет, не хочет стричь трехметровые грязные волосы, плюет дальше всех против ветра, а также громче всех пукает. Чего ни сделаешь ради известности. Но если раньше все это случалось только в дикой Америке, то в последнее время привычная с детства картина мира вокруг журналиста тоже дала трещину.
От нахлынувших мыслей Антон давно перестал читать с экрана смартфона и тупо смотрел в окно на пролетавшие мимо деревья и дома. Его просто тянуло побыстрее снять стресс знакомыми средствами.
К счастью, электричка скоро прибыла в Зеленогорск, город домохозяек и добрых мафиози, рассыпанный по гостеприимному берегу Финского залива. Антон спустился по бетонной лесенке. И, осторожно переступая через рельсы, пошел в сторону видневшихся над кронами сосен редких многоэтажек.
Если посмотреть с высоты птичьего полета, то в Зеленогорске была всего одна главная магистраль – проспект Ленина. Только она и состояла из высоких домов, привычных глазу городского жителя. Только она давала Зеленогорску право называться городом. Все остальные дома тонули под кронами деревьев, и на площади более десятка квадратных километров были абсолютно невидимы. В этом и заключался шарм Зелека, как его любовно называли аборигены и даже приезжие туристы. Город вроде бы есть, но в то же время его как бы и нет. Обволакивающий город-невидимка, где может произойти что угодно.
Когда Антон толкнул всегда открытую дверь в квартиру Вертиполоха на Комсомольской улице, то обнаружил, что все друзья уже были на месте. Ждали его одного. В воздухе висело предвкушение веселой студенческой пирушки. Озорные взгляды гостей сшибались на подлете к пробкам, отчего студеная водка понемногу начала нагреваться. Стол ломился от колбасной нарезки, сыра и маринованных огурчиков. Из кухни тянуло жареным мясом и вареной картошкой. Гризов пожалел, что вообще пошел на пресс-конференцию.
За столом, как
