ведь близнецы тоже почти сироты. Матери нет, отец появляется редко.
Что делать, я не знала. Но стоять и смотреть, как дети сверкают глазами и собираются драться тоже нельзя.
– Что, драться собираемся? – сказала я и неожиданно уселась прямо на ковер. Выбрала местечко без почище, конечно.
– Давайте-давайте, а я посмотрю, – приободрила я близнецов, которые в замешательстве уставились друг на друга.
– Н-нет… – у девочки сразу высохли слезы.
– А-а вы почему не ведете нас умываться и одежду менять? – вдруг с вызовом спросила она и прищурилась как самая настоящая маленькая ведьмочка. Вот на ведьмочку она никак не походила.
Походила на грязного, обиженного и заброшенного ангелочка.
– А должна? – я удивленно посмотрела на нее. Девочка нахмурилась и топнула ножкой:
– Да! Должна. Вы наша нянька. А мы вот испачкались.
Я пожала плечами:
– Так идите и умойтесь. Сами сможете? А я только что с дороги. Мне самой тоже нужно умыться. Переодеться. И пообедать.
Брови мальчика поползли вверх и он покосился на сестру. Ага. Вот кто у нас тут главная заводила.
– Так что давайте, приводите себя в порядок. А я сейчас же попрошу леди Калишу прислать слугу и поменять вам ковер.
– Да и, – я принюхалась и фыркнула. – Проветрить тут не мешает. Не люблю, когда пахнет гарью.
Близнецы молча сверлили меня взглядом.
Я встала с ковра, отряхнула юбки и пошла к дверям. Очень надеюсь, что домоправительница не закрыла их на ключ с той стороны.
И тут Кати вдруг ахнула и зарыдала навзрыд.
Ну вот.
Похоже, мой педагогический талант не стоит ни гроша. Леди Маралья всегда говорила, что в воспитании детей самое главное строгость. Значит,
надо идти и внимания не обращать, а я… Я вот не выдержала.
Повернулась и увидела как девочка, заливаясь слезами, прижимает к груди темную, запекшуюся массу.
Она подняла на меня глаза, полные такого страдания, что сердце у меня екнуло.
Я подбежала и медленно опустилась на колени. Юбкам придет конец. Плевать.
– Кати, что? Что это у тебя? – тихо спросила я и попыталась обнять девочку.
– Уйди! Уйди отсюда! Не трогай! Это мой, мой мишка-а, – девочка оттолкнула мои руки и горько заплакала, прижимая то, что когда-то было мишкой, к груди и качая его как младенца.
Глава 12
Я осторожно убрала руки от девочки и чуть-чуть отодвинулась. Помолчала минутку. Катика отвернулась и вытерла слезы, но обгоревшую игрушку из рук не выпустила.
М-да.
Похоже, сейчас она плакала по-настоящему. Мне ли не знать. Судя по всему, эта игрушка была ей очень дорога. А сейчас это просто слипшаяся масса бурого цвета.
Значит, это был медвежонок…
Я вздохнула и медленно поднялась. Ну что тут скажешь? Утешать ее, похоже, бесполезно. Но я все-таки тихо сказала:
