нут, я тупоумно рассматривала этот небосклон, пытаясь осмыслить, почему он розового цвета?
– Разве бывает розовые небеса? – осведомилась я и сама себе ответила: – По-видимому, бывают, если только ты труп. Хи-хи…
Мыслей не было, боязни, волнений, переживаний тоже, мертвый ноль. На душе, не было ни радости, ни печали. Совершенный штиль. А это, основной признак того, что ты труп.
– Твою Мать!!! Я умерла! И умерла я, молодой и красивой! Как и заказывала! Последнюю просьбу исполнили, будем надеяться, в точности? Без копыт и рогов? Хи-хи… Мда… – Констатировала я личную смерть и обрадовалась ей, как родной. – И где я?
– Хрен его знает… – после непродолжительного размышления высказалась я. – Рай? – продолжая следить глазами за розовыми небесами, вопросила я, не знаю кого. – Неа… святош нету. Но и не ад, огня тоже нигде не видно….
– Тогда чистилище, – резюмировала я и, отвлекшись от созерцания неба, повернула голову вправо, потом влево.
– Все может быть, – а вот сарказм, у меня никуда не подевался, как был, так и остался, а еще заявляют, после смерти, люди ангелы!
– Особенно, если учитывать, с кем я столкнулась в конце, то не удивительно. Дорога в рай, а так же, дорога в ад для меня захлопнуты… Мда. Интересная беседа! – это все, что я могла изречь, удостоверившись бесповоротно в своей кончине.
Сделав над собой усилие, я поднялась и опустила ноги с импровизированной кровати и огляделась по кругу.
Твою Мать! БЛ.ХА МУХА, то есть – БЛИН ГОРЕЛЫЙ!!! Вы сказку о спящей красавице помните? Думаю, да. Только там красавица почивала в хрустальном гробу и в пещере (кажется). Я же откопалась в безукоризненной белоснежном зале, опоясанным белыми арками и единственным украшение данного зала, был стол или кровать, или подставка для покойницы, то бишь, для меня, смотря с какой стороны анализировать это приспособление, на котором я в данный минуту сидела. Потолок здесь не наблюдался, воздуховода, дверей и окон тоже, просто арки и ничего более.
Перестраховались?! Испугались, что смогу смотаться из преисподней? Странные они
какие – то, чес слово!
Моя одежда также исчезла, на мне теперь было белое длинное платье без рукавов и каких либо украшений. Кулон Аши, испарился, а вот браслет Асима и браслет с корабля, остались на руках, как и татуировка на руке. Опустившись на пол, обнаружила, что пол теплый, а вот белые тапочки, позабыли подкинуть.
– И как я босиком в гроб лягу? – почему то это меня очень сильно огорчило и обидело. – Тапочек жалко было? Жадины! …
– Не переживай, вот когда гробик принесут, тогда и тапочки попросишь, – успокоила я себя сама и тихо засмеялась. Бред сумасшедшего. Разговариваю сама с собой, смеюсь сама над своими же словами.… Теперь я точно убедилась, что склеила (или скинула) ласты!
– Ладно, пошли, поищем выход отсюда или хоть какую – нибудь дверь… Интересно, а в преисподней люди ходят в туалет? Или у них, как в фильмах фэнтэзи: все земное остается на земле?
Я прогулялась по кругу, но так ничего и не отыскала. Уже намеривалась возлечь обратно на свою постельку в ожидании гробика, когда мое внимание привлекла арка, из которой возник… Асим!
Я уставилась на него в неверии! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Просто НЕ может быть!
Асим, был, как всегда одет с иголочки, спокоен, хладнокровен и неспешно приблизился, остановился в нескольких шагах от меня, храня молчание и пристально рассматривая меня, словно, увидел приведенье в плоти. Хотя, да! О чем это я? За те 10 -15 минут перед своей смертью, некогда было рассматривать друг друга. За то, нынче, времени уйма!
Я тоже вонзилась взглядом в него и не могла отвести уже глаза. Если вам когда нибудь скажут, что мертвые не чувствуют – не верьте! Потому что, при виде Асима, у меня произошла шоковая терапия, и сердце, скрючилось от боли! … Они его тоже не пощадили и прибили, и мы теперь вкупе в преисподней, ждем приговора! И … мне стало очень стыдно и больно, за все!
– Твою Мать! – выдохнула я и Асим нахмурился. Если присмотрится к Асиму, то он был похож, как на живого, если не легкая бледность на лице и заострившие скулы на лице.
Моя совесть, которая столько времени дрыхла здоровым сном, проснулась и принялась меня изводить и грызть, обвиняя меня в гибели Асима. И я была согласна с ней! Это я, повинна! Я! Я его подставила! Бедная лиара Аджин! Бедная женщина!
Вспомнив про его мать, мне стало еще сквернее на душе. А представив, как она, стоит над телом своего сына и оплакивает его, мое сердце едва не оборвалось в груди!
– “Господи! Не знаю, есть ты или нет, помоги ей! Дай сил ей пережить эту утрату!” – взмолилась я. И внутри меня, вдруг, возникла жгучая необходимость, потребность извиниться перед Асимом, попросить прощения, покаяться, что – ли. Это стало до такой степени значимым для меня,
