вышел Александр из стен лечебницы навстречу отряда служащих, выстроившихся для оцепления территории к разъяренным алкоголикам и наркоманам. На сей раз подъём на прогулку был скомандован раньше: «Вымотать! Чтоб с ног валились! К следующей ночи, чтоб ни одна душа не пикнула!» – Вопил подполковник Ковязин. – «Весь состав поднять по тревоге!»
«Это что ж получается, меня месяц здесь нет, я ни сном, ни духом, но орут так, будто сам причастен? Что за чертовщина?! Я ещё четыре часа, как в учебном отпуске. Нет! Вызывает… Держись, Сашка, держись! Служба у тебя такая – начальник оперативного штаба – едрить колотить! Вот и должен разрулить. Кто если не я. Так?!»
Находясь на дистанции около четырех – пяти метров, он остерегался сделать шаг ближе, сохраняя максимально безопасное расстояние для маневра в случае нападения. При виде Попова, толпа загудела, словно превратилась в живую массу, зашевелилась на прогулочной площадке, укутанной серым июньским туманом. Светает… А служить здесь – хочется ли? Справедливости! Вот всегда чего хочется Попову. Так и живет.
Только сейчас, глядит он, как люди реагируют на него буйно, но тут же притихают, остановившись, не знает – радоваться тому, аль нет?
– Чего бунтуете, мужики?!
Безликая масса расступилась. Где-то в середине показалась стайка блатных рецидивистов. Вышел Пахан. Взъерошенный, он глядел исподлобья, словно прицеливался – в холостую выстрелит словом или все-таки повлияет «базар» на начальника?
– Сан Иваныч, слово имеем сказать! Мы не скоты!! Пойло своё, для свиней – пусть сами жрут! – Хрипло прошипел он. – Хавать невозможно – все кишки наизнанку третьи сутки!
– Сидят на госхарчах, еще скалятся, кто б меня кормил. Сам семью кормлю… – Буркнул за спиной Попова не менее озлобленный офицер.
Реакция не заставила себя ждать:
– «Хайло» завали, провокатор!
Иваныч покосился с предостереженьем. «Молчи, мол, идиот, если хочешь здоровым уйти домой сегодня, иль в живых остаться – упаси Бог от резни!» – подумал он, но в ответ вступил в диалог с заключённым сдержанно и спокойно. Заговорил так тихо, словно в кабинете один на один беседу вёл. Но слышно было всем и всё. И чем тише говорил Попов, тем внимательнее слушали все вокруг.
– Я не повар, а старший оперуполномоченный службы. Но…
– Ты вопросы решаешь! А этот изоляторы вешает!
– И жрать не даёт!
– На вольном баб тоже не даёт!
Гогот прокатился волной по ораве осужденных, как кто-то шибко громогласный завопил:
– Начальника колонии меняй! Ты наш начальник!
– Не хотим эту гниду! – прохрипел второй заключенный, глядя из-за плеча Пахана. – Интеллигента давай!
– Интеллигент! Интеллигент! Интеллигент! – заревела разъярённая толпа.
Ну и дела…. Вот оно что!? Шок, смешанный с удручённым осознанием случившегося тенью мелькнул на лице Попова. Эк вы хапнули, братва! Ясный пень! Ковязин теперь зуб на меня будет точить! Ну, спасибо! Ну,
