в объятия, из которых выбирался только ближе к рассвету.
Михайлов засвистел соловьем – пусть соседи гадают, что за дурная птаха завелась по соседству. Фрося этот сигнал знала и выглянула в окошко. Но не ответила привычным знаком – мол, сейчас тебя, сударь, впущу! – а тут же пропала.
Она появилась в окошке минут пять спустя и поманила рукой. Михайлов побежал к черному ходу. Там Фрося его и встретила.
– Подарочек тебе привез, – сказал он, вручая фунтик конфект.
– Благодарствую, – смущенно отвечала Фрося. – Пожалуйте в дом.
Она потихоньку провела Михайлова в знакомую спальню. Однако Александра на сей раз не поспешила навстречу – радостная, полураздетая, как это обычно бывало. Она, причесанная и одетая, словно только что вернулась с бала, сидела в кресле с пасмурным лицом и поднялась как-то неохотно.
– Саша, здравствуй, свет! – весело сказал Михайлов. – Что стряслось? Не больна ли ты?
– Голова разболелась, – лениво и тоскливо ответила Александра.
За все время их знакомства у нее не случалось никаких хвороб, а над мигренями – модной болезни избалованных малокровных девиц – она смеялась.
– Знаешь новость? – спросил он.
– О войне? Слыхала.
– Я оттого не приходил, что был в разведке и лишь утром вернулся в Кронштадт, – доложил Михайлов. – Наше счастье, что Грейг еще не увел эскадру бить турок. У шведов вымпелов более, чем хотелось бы, и лазутчики доносят – людей под ружье поставили немало.
Александра смотрела на него так, словно говорила: и что мне до той войны, до тех шведов?
– Они нацелились сперва на Кронштадт, потом на Санкт-Петербург, – продолжал Михайлов. – Сама государыня забеспокоилась. И «Ярославец» еще не вернулся, и «Гектора» мы где-то потеряли, а ему бы следовало разом с нами прийти.
– Я поеду в Спиридоново. Все равно в столице летом делать нечего, – сказала Александра.
– Ты захворала? – предчувствуя недоброе, спросил Михайлов.
– Да.
– Я пришел не вовремя? Ты мне не рада?
Не стоило задавать такие прямые вопросы, но капитан не умел разговаривать с дамами.
– Я не ждала тебя, Алексей.
За краткое время их романа она ни разу не назвала его по имени.
– Что-то случилось?
– Как тебе объяснить…
– Да уж говори, как есть.
– Мы поторопились тогда. Мы совершенно не знали друг друга. Это было безумие. А всякое безумие кончается тем, что возвращается рассудок.
– К тебе вернулся рассудок?
– К счастью. Я хотела написать тебе письмо, но ты пришел… Так даже лучше…
– Ну что же. Не стану обременять! – выкрикнул Михайлов. И сам не понял, как оказался на улице.
Упрашивать женщину сжалиться – что может
