style="font-size:15px;"> – И совсем не стоило туда ходить. И батюшка то же говорит, и Иван Филимоныч.
Турбина словно ударили по голове.
– Куда это? – через силу спросил он.
– Если, гырт, – продолжал дьячок уныло-невозмутимым тоном, – если, гырт, съесть-спить, так и у меня был бы сыт, не попрекнул бы куском… Да и правда: не нам с вами бывать у таких персон!
– Ну, да я… я, отец Алексей, кажется, сам не маленький…
Дьячок только вздохнул. Дрожащими руками Турбин нашел скобку и хлопнул дверью.
– И прекрасно! И прекрасно! – с злобной радостью похохатывал он, почти бегом взбираясь на гору.
– Дома? – раздался в передней голос Слепушкина, как только Турбин вошел к себе и, скинув пальто, упал на постель.
Павел отвечал что-то торопливым шепотом.
– Ну, ну, не надо; не буди… бог с ним.
Дверь хлопнула, все стихло. Турбин лежал без движения…
– Поздравляю! – раздался вдруг крик Кондрата Семеныча, со смехом ввалившегося в комнату. – Ты, говорят, черт знает каких штук там натворил? Какой это ты танец своего изобретения плясал?
– Оставьте, пожалуйста, меня в покое! – тихо ответил Турбин.
– Да нет, как же, брат, ты, говорят, вдребезги насадился?
Ухмыляясь, Кондрат Семеныч присел на кровать и продолжал уже с искренним участием, обращаясь к Турбину, как к заведомому пьянице:
– Гм, пожалуй, правда свинство! Ты бы хоть на первый-то раз поддержался немного… Надо сходить извиниться. Еще, пожалуй, с места попрут…
А через полчаса на столе стояла бутылка водки. Турбин, уже захмелевший, облокотившись на стол и положив голову на руки, сидел молча.
– Черт знает что! – говорил Кондрат Семеныч. – Говорят, тебя за крыльцо выкинули?
– Кто это?
– Что?
– Говорит-то?
– Слепушкин.
Турбин злорадно захохотал.
А Кондрат Семеныч с серьезным лицом грустно продолжал:
– Он, брат, Линтварев-то этот, глумился над тобой. Оплевать, воспользоваться твоей необразованностью! Подло, брат! Мне тебя от души жаль.
Турбин вдруг сморщился, захлюпал, хотел что-то сказать, но захлебнулся слезами и только зубами скрипнул.
– Ну вот, опять готов! – сказал Кондрат Семеныч с сожалением. – Тебе, брат, стоит бросить пить.
– Да не пьян я! – закричал Турбин бешено, с красными, полными слез глазами, и треснул кулаком по столу.
– Э-эй, держись! – крикнул Васька, когда рыженькая троечка что есть духу разнеслась в темноте под гору и толпа ребят и девок, как стадо овец, шарахнулась в сторону.
Взрыв хохота и криков на время покрыл звон колокольчиков… Мелькнули огни кабака… Турбина охватило отчаянное чувство смелости и веселья.
– Делай! – крикнул он Ваське.
Сани налетели на водовозку, сбили ее в сторону. Около завода какая-то
