уединился в своем «монашеском замке» в Кракове.
– Значит, вам это уже тоже известно…
– Еще бы! Эти уединения короля, которые становятся все продолжительнее и продолжительнее… Знал бы Владислав IV, как они подрывают веру в него, сколько ненужных, губительных слухов порождают.
– Но именно потому, что король вновь скрылся за «театральным занавесом», вам тоже следует на время исчезнуть.
– И тем самым вызвать еще большие подозрения?
– Такой риск тоже существует. Но когда речь идет о вашей личной безопасности, о вашей голове…
– Никакой суд не сможет доказать, что в моих переговорах с принцем де Конде всплывало что-либо такое, что угрожало бы польскому трону.
Де Брежи отпил немного вина, поморщился, давая понять, что бургундское нравилось ему куда больше, и поставил бокал на стол.
– Согласен, суд вряд ли сумеет предъявить вам какое-либо обвинение, – лукаво ухмыльнулся он. – Не понимаю только, почему вы решили, что ваши враги станут доводить дело до суда?
Их взгляды скрестились, как внезапно выхваченные татарские сабли, порождая искры восточного коварства.
– Мне следовало предусмотреть и такую возможность, – согласился полковник.
– Пока ее все еще не поздно предусмотреть. Советую вам немедленно уехать из Варшавы. Нет, действительно, почему бы и вам тоже не уединиться где-нибудь в глубине Украины? Или же сразу…
– … Отправляться во Францию? – мрачно улыбнулся Хмельницкий. – Дабы тем самым окончательно подтвердить все слухи и предположения иезуитов и моих личных недругов?
– Знаю, что в любом случае вы изберете Украину. Однако я не был бы послом дружественного Украине государства, если бы не заверил, что Франция не откажет вам в желании послужить на ее полях и терниях. Пусть даже с явной пользой для Украины, а значит, в ущерб польской короне.
– Давайте исходить из того, что мне следует уехать в Украину.
– И какое-то время выждать. Обязательно выждать. Пока вы будете оставаться в Польше, иезуиты предпримут все возможное, чтобы не допустить вашей аудиенции у короля. Причем не допустить любой ценой. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
– Вы ведь не забыли, что я тоже являюсь воспитанником иезуитского коллегиума?
– Святая Мария! – оживился посол. – Постоянно забываю об этом факте, что для меня совершенно непростительно.
– Ничего удивительного. Помнить об этом столь же трудно, как и верить этому.
– А знаете, возможно, ваше «иезуитство» вас и спасет. Вдруг иезуиты не станут спешить, а сначала попытаются вернуть вас в лоно своего братства?
– Иезуитского братства, – мрачно подчеркнул Хмельницкий. – К своей чести, членом сего богоугодного ордена я никогда не был.
– Но ведь вы нужны им не в ипостаси монаха; братии у них всегда хватало. Сейчас им позарез
