Швеции и Норвегии.
С позиций марксистской историографии в советский период XX в., эпоха викингов как отдельный исторический период долгое время не рассматривалась. Соответствующие обзоры включались в состав более общих работ по скандинавскому Средневековью. Лишь в конце 1970-х гг. появилась книга польского археолога Л. Лециевича, специально посвященная эпохе викингов. Норманнская экспансия и связанные с нею изменения экономики и социальной структуры Скандинавии рассматривались здесь как часть широкого процесса феодализации, урбанизации, государствообразования, охватившего barbaricum от Норвежского моря до Каспийского. Политическая экспансия – черта многих образующихся раннефеодальных государств, но в Скандинавии она срослась с народными миграциями; их причину Лециевич видит в слиянии процесса демографического роста с первыми опытами организации общества на новой, классовой основе (Leciejewicz, 1979: 185–186).
Это объяснение, с одной стороны, дает возможность рассматривать процессы, разворачивающиеся в Скандинавии эпохи викингов, в более широком историческом контексте, показывает их закономерный характер. Но с другой стороны, оно преувеличивает некоторые особенности экономического развития северных стран. Нет оснований для вывода о хозяйственном кризисе накануне эпохи викингов; но даже если бы он и был, Скандинавия и в это, и в позднейшее время располагала значительными ресурсами для внутренней колонизации, реализованными столетия спустя после эпохи викингов, в XII–XIV вв. (Гуревич, 1967: 51; Ковалевский, 1977: 47). Демографический рост в Скандинавии второй половины I тыс. сам по себе не вызывал катастрофических последствий, вынуждавших к движению (что отмечал в свое время Арбман).
Немецкий (восточногерманский) археолог, академик ГДР Йоахим Херрманн в 1982 г. объединил группу своих, польских, советских и скандинавских коллег в коллективной работе, посвященной сравнительному анализу обществ викингов и славян (Herrmann, 1982). При подготовке русского перевода этой коллективной монографии (выполненного автором этих строк) она была дополнена обширным очерком отношений Руси и варягов, занявшим до трети общего объема труда (Славяне и скандинавы, 1986). В результате отчетливее проявилась глубокая взаимозависимость процессов, развернувшихся во всем пространстве Европейского Барбарикума послеримской эпохи, особенно после эпохи Великого переселения народов.
В VII–VIII вв. скандинавы, славяне, авары, болгары и более отдаленные от христианского мира племена переживают период не только активных миграций, но и глубоких хозяйственных изменений, «аграрную революцию» и вызванные ею активизацию отношений обмена, развитие коммуникаций, интенсификацию этнических и культурных контактов. Отмеченная Ле Гоффом «новая линия связей» Север – Юг, сквозь все «эконом-географические зоны», перестраивает не только Западную, но и Восточную Европу «от Великой Тундры до Великой Степи» (Лебедев, 1996а), и ее законченным проявлением становится летописный Путь
