хотела сказать «Из аркебузы».
– Но это не женское оружие. Оно слишком тяжело, его сложно заряжать и потом, при выстреле…
– А вам что, известно даже такое оружие – «женское»? – осадила его Маргрет, презрительно смерив отставного солдата с ног до головы.
– Не известно, госпожа герцогиня. Все оно, в самой сути своей, мужское.
– Но аркебуза… Стрелять из нее, да к тому же из седла…
– Будешь многословен, станешь первой моей мишенью.
Отставной солдат зачем-то взглянул на свою изувеченную глубоким шрамом правую руку, из-за которой, очевидно, вынужден был оставить воинскую службу, и растерянно улыбнулся:
– Если потерпите несколько лишних минут, принесу лучшую из аркебуз, которая имеется в арсенале герцога де Роберваля. С дворецким потолкую, ссылаясь на вас, госпожа герцогиня.
Спустившись к речке, Маргрет остановилась у старинной, давно онемевшей водяной мельницы и, присев на камень, молча уставилась на переливающийся под солнцем водопад. Она понимала, что решение обручиться с Роем д’Альби, сыном бывшего капитана, а ныне совершенно разорившегося и почти спившегося лавочника, имевшего всего лишь всеми позабытый титул шевалье, для нее, герцогини из древнего рода Каролингов, было чистым безумием. Но иначе она поступить не могла.
Узнав, что отец намерен выдать ее замуж за сорокапятилетнего генерала – вдовца Удо Верлена, она поначалу пыталась воздействовать на него через мать. Но это оказалось бессмысленным: отец давно перестал считаться с волей своей жены, которую и женой-то считал только потому, что так было записано в церковной книге, пером венчавшего их священника.
Воспоминания Маргрет были прерваны появлением отставного бомбардира, который вел двух лошадей, оседланных и навьюченных охотничьими подсумками и оружием. На луки, пистолеты и охотничьи тесаки Маргрет внимания не обратила. Еще во время минувшей охоты, на которую она выходила с другом семьи и тайным любовником матери маркграфом де Мовеллем, – благодаря которому она, собственно, и познакомилась с Роем д’Альби, – ее привлекла аркебуза. Ни зарядить, ни, тем более, выстрелить из нее граф так и не позволил, сказав, что подходить к подобной ручной мортире женщине непозволительно. Кажется, он не понимал, что таким образом лишь подзадорил Маргрет. И мать очень тонко уловила это.
– Напрасно вы сказали так, маркграф, – рассмеялась она. – Теперь прекраснейшая из моих дочерей…
– … Из дочерей Франции, – успел уточнить маркграф.
– … Не успокоится, пока не опробует все аркебузы, какие только найдутся в арсенале герцога де Роберваля. Да и вашем – тоже.
В таком воинственном роду не может быть женщины-невоительницы, – подыграла ей Маргрет, и все же получила право подержать в руках сие тяжелое и страшное оружие, удивив маркграфа де Мовеля уже хотя бы тем, что сумела довольно спокойно удержать это сотворение германцев. Он-то опасался, что девушка сразу же уронит его на ноги.
Войдя
