на детей, после лишь неуклюже ткнул пальцем в щеку младшему и тихо прошептал:
– Луна, спасибо… Тебе нужно отдохнуть, позаботьтесь о ней и детях хорошенько, нужно выбрать им имена, – поцеловав влажный от волнения и усталости лоб жены, он мягко улыбнулся, так, чтобы видела только она и уже собрался выходить.
В глазах Луны эта улыбка выглядела не иначе как приговор, он точно идет сообщать заклинателям, что его жена скончалась при родах. Он просто не хочет ее пугать.
– Муж мой, дорогой, пожалуйста, давай пока не поздно все исправим, я не виновата! – почти перейдя на истерический крик и схватив мужа за край рукава начала молить. Были бы силы, она бы зарыдала, но…
Рука Мудзана взмыла вверх и уже приготовившись к тому, что ее ударят Луна сжалась, но ощутила лишь теплое поглаживание по щеке и успокаивающее:
– Тише, ты устала, тебе нужно поспать. Спасибо, Луна, – голос мужа был ласковым и тихим, – он мой сын, они оба мои сыновья, я никому не дам их обидеть, даже тебе, надеюсь ты меня понимаешь? Знаешь, что бывает с теми, кто обижает моих детей? – улыбка уже не была милой, скорее безумной, но это была вынужденная мера, пусть лучше она боится, чем наделяет глупостей.
С этими словами уложив жену на подушку, Мудзан тихо вышел из комнаты.
Его плечи слегка подрагивали, щеки обдало жаром. Он снова стал отцом, и его дети явно хотят разрушить его жизнь, но сейчас он счастлив. Он будет защищать их, любить, научит всему, что знает сам и никогда не даст в обиду, но, если кто-то из них все же решит пойти против воли отца, это будет их выбор. Пусть даже разнесут этот мир последовав за трусливыми богами, сейчас его сыновья мирно спят и никому не приносят зла, а значит заслуживают любви. Так два кусочка одной души начали счастливо сосуществовать в мире. В мире где люди вокруг боготворили старшего и испуганно прятали глаза глядя на младшее бедствие.
Настоящее время
Иошихиро устало прожил ладонь к лбу массируя виски:
– Я ничем не искуплю этой вины, все что мне остается это защищать тебя до конца своих дней, – Иошихиро устало опустил веки, и надоедливая прядь волос вновь упала на глаза.
– А кто защитит тебя? – с болью в голосе спросил Акио.
– А я справлюсь сам, – рассмеялся Иошихиро, прикусывая нижнюю губу.
– Правда считаешь, что лучше молча давить боль в вине?
– Правда считаю, что тебе не стоит лезть в мою жизнь, – сейчас Иошихиро больше всего хотел залатать плешь в броне, которую носил долгие годы, он не должен был говорить кому-либо о своих чувствах, не должен был показывать слабость и жаловаться. Теперь он чувствовал себя уязвимо ничтожным.
Таро все это время, не зная куда себя деть неловко оглядывался по сторонам, стараясь не привлекать лишнего внимания.
– Мне жаль, – сказал Акио.
Иошихиро лишь сделал шаг на встречу брату и обнимая
