по подлеску, пока не вижу кучу гнилых досок и бревен. Аккуратно взбираюсь на них. Перепачканные в мокрой грязи ноги предательски скользят. Стараюсь идти по брёвнам – доски совсем прогнили и могут провалиться от любого нажима. Но бревна тоже коварные – мало того, что круглые, так ещё и поросли какой-то мерзкой плесенью, ужасно скользкой. К счастью повсюду торчат молодые осинки. Хватаюсь за них как за поручни, балансирую, качаюсь словно циркач и постепенно продвигаюсь к нужному месту. В углу есть небольшое, устойчивое возвышение – тут хранили цемент и кирпичи. Когда сарай рухнул, все целые кирпичи растащили – не пропадать же добру, а цемент к тому времени полностью окаменел и так и остался лежать. Мешков восемь было, не меньше. Целое состояние. На этом сокровище, я сейчас и встаю.
Окно Анюты прямо напротив меня. До него метров 15. Пытаюсь разглядеть что-то внутри, но мешают занавески. Да какая разница! Снимаю с шеи полотенце, складываю его вдвое и начинаю махать. Если в комнате родители, то они тоже меня увидят, но делать нечего. Машу секунд 20, потом делаю небольшую паузу, потом снова машу. Спустя минуту занавески едва заметно сдвигаются и вновь встают на место. Как бы то ни было, меня заметили. Осталось узнать кто. Снова набрасываю полотенце на плечи и пробираюсь обратно на переулок. Боже, это какая то пытка! Всё тело нестерпимо чешется и зудит. Я весь покрыт укусами и мелкими царапинами. Левая нога кровоточит. Похоже я всё же зацепил какой-то гвоздь. К счастью порез не на стопе, а сбоку. Рву подорожник, слюнявлю и приклеиваю сверху. Ладно, бывало и хуже. Просто нужно опять сбегать на колонку, умыться и всё будет в порядке. Пока занимаюсь собой не забываю поглядывать на крыльцо. Меня почти не видно из-за шиповника, но сам я всё отлично вижу.
Дверь приоткрывается. Замираю. Если отец и мать, нырну обратно в кусты, пусть потом разбираются, но выходит Анюта. Как всегда безупречно одетая и расчёсанная. Она деловито топает по крыльцу и начинает огибать дом. Я догадываюсь, что она делает вид что идёт в туалет. Чуть слышно свищу ей, но она и так знает где я, просто виду не подаёт. Оказавшись рядом, она немного сбавляет шаг и спрашивает не поворачивая головы.
– Что?
– Нужно поговорить…
– О чём?
Я не знаю, что сказать и сосредоточенно соплю.
– О чём? – сердито переспрашивает Анюта.
– Сама знаешь!
Она вздрагивает, потом чуть кивает и молча продолжает свой путь, скрываясь в туалете. Через пару минут она выходит и тем же путём идёт обратно. Я наваливаюсь на шиповник, не чувствуя боли. Мне опять кажется, что её руки, грудь, живот и шея полностью черны… О дном месте черная поросль добралась до подбородка и паутинкой крадётся к уголкам губ. Я каменею от ужаса и перевожу взгляд на свою руку, но видение уже пропало. Анюта проходит мимом меня. Её лицо сосредоточено, глаза темны как ночь.
– Сегодня не могу, – сухо бросает она. – Правда… Завтра приходи… До обеда… Я выйду… Обещаю… Клянусь!.. Я всё…
Конец
