обрывки инструкции вместе. Они сказали бы, что возиться с колдовством Олдоса – дело скверное и опасное и что если она не хочет сама стать, как Олдос, то должна просто выбросить это из головы.
Но так поступить Олив не могла.
Она не могла допустить, чтобы краски и бумаги попали не в те руки. А туннель совершенно очевидно был небезопасен, даже несмотря на то, что коты стерегли его днем и ночью.
К тому же, если бы она выяснила, как создавать волшебные краски, то могла бы использовать их во благо. Быть может, она сумела бы помочь людям, заточенным в пейзажах Линден-стрит. Как знать? Она могла бы исправить часть зла, что совершил Олдос МакМартин. Ей только нужно было время, чтобы хорошенько все обдумать. А пока коты верят, что это Аннабель, а не Олив, взяла краски и разорванные бумаги, секрет Олив в безопасности.
В последний раз взглянув на кровать, Олив отряхнула руки от земли, натянула чистую футболку поверх грязной и поспешила вниз, к котам.
Горацио, Леопольд и Харви собрались за сараем в саду, так что из дома их было не видно. Подкравшись к ним на цыпочках, девочка расслышала негромкий, но жаркий спор.
– Это твой пост, – внушал кому-то Горацио. – Ты даже одно-единственное местечко не мог сохранить?
– Со всем уважением, – резко ответил Леопольд, – земельный участок – зона общей ответственности. Я осмотрел подкоп. Его сделали несколько дней назад, а может, и несколько недель. И никто из нас его не заметил. Харви, ты осматривал задний двор, когда был в ночном патруле?
– Я не увеген, кто есть такой этот «Хагви», – заявил Харви голосом сэра Ланселота, – но я тем не менее увеген, что он осматгивал задний двор с погазительной отвагой.
– В самом деле, – сказал Леопольд. – Тогда я не понимаю, как…
– Это Аннабель! – оборвал его Горацио. Олив съежилась за открытой дверью сарая, ловя каждое слово. – Более того, дело не в дворе, дело в том, что под ним. Вы разве не понимаете, вы оба, какой ущерб она способна нанести даже только с одной…
И тут локоть Олив ударился о дверь, и та издала оглушительный, ржавый скрип – как раз такой, от которого большинство людей тянется зажать уши. Олив передернуло.
Горацио замолчал. Секундой позже все три пары ярко-зеленых глаз выглянули из-за угла сарая: у Горацио сердитые, у Леопольда – настороже и у Харви – наполовину скрытые банкой из-под кофе.
– Олив? – уточнил Горацио.
– Ой! – Олив изо всех сил старалась выглядеть непринужденно. Она неловко задела дверь сарая, и та вновь душераздирающе заскрипела. – Так вы не в сарае. Я думала, вы там. В смысле, внутри. Вот почему я… эм…
– Так иди сюда, чтобы нам не приходилось орать, – огрызнулся Горацио.
Олив поспешила обойти сарай и присела так, чтобы оказаться на уровне кошачьих глаз.
– Мисс, – начал Леопольд, – мы должны извиниться
